Ко дню иудаизма (3)

Вот и подходит к концу наше чтение рассказов Исаака Башевиса Зингера. А в Иерусалиме «очистили святилище, и осквернённые камни вынесли в нечистое место. Потом рассуждали об осквернённом жертвеннике всесожжения, … и пришла им добрая мысль разрушить его … и взяли камни целые, по закону, и построили новый жертвенник … и внесли в храм алтарь всесожжений … и воскурили на алтаре фимиам и зажгли светильники, … и положили на трапезу хлебы … И принесли жертву по закону на новоустроенном жертвеннике всесожжений. В то время, в тот самый день, в который язычники осквернили жертвенник, обновлён он с песнями, с цитрами, гуслями и кимвалами. И весь народ падал на лицо своё, и молились и воссылали благодарение на небо Благопоспешившему им». 1Макк 4:43-55.

И хотя далеко ещё было до времени, когда «успокоилась земля Иудейская на некоторое время» от войн, жизнь стала возвращаться в привычное русло безбоязненного соблюдения Закона.

Из проповеди: «Чудо с маслом упоминается большинством летописцев. Один сосуд чистого масла заново зажёг в Храме свет Меноры. Благодаря ему следующие двести лет Храм действовал так же, как во времена Соломона, или когда Моисей сделал в пустыне Ковчег Завета. Елей – символ мудрости и верности, Завета, заключённого между Богом и народом Израиля. Менора, горящая в Храме неизменно, свидетельствовала, что еврейский народ остаётся верен Завету, и каждый день готов зажигать огонь с новым, чистым елеем. А чтобы Менора вновь смогла загореться в Храме, нужно было чудо, знак, что Бог не отвернулся, не оставил Свой народ».

И не подсказывает ли нам собственный опыт, что для верности Завету и готовности поддерживать в сердце яркое пламя любви, немалую трудность представляют самые мирные будние дни? А ведь именно о них мечтали мы в бедствии, ради них, несмотря на тяготы, шли вперед, прилагая все свои усилия к Божьей победе, и Он был рядом так же явно, как когда-то в пустыне: «Господь же шёл пред ними днём в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днём и ночью». (Исх 13:21). Но всегда ли в обыденной жизни, которая, и правда, может быть или казаться серой и даже безысходной, человек видит, куда ведёт его Божий свет? Кто не знает ответа на этот вопрос? И не случается ли человеку забывать такие Божьи слова: «вовек сохраню ему милость Мою, и завет Мой с ним будет верен»? (Пс 88:29). Наверно, потому и существуют праздничные рассказы, и ханукальные, и рождественские, чтобы Божий-свет-рядом стал из тайного явным в любом сумраке жизни?

«Для скорняка Реувена год выдался — хуже некуда. Долго он голову ломал, как из нужды выбиться, и решил наконец продать единственную козу — Злату. Другой вопрос, что она была уже старая и молока давала каплю, но Файвл, мясник из города, согласился дать за неё восемь гульденов. Разве плохо? Доход, конечно, невелик, но всё же можно и ханукальные свечи купить, и масло для оладий, и подарки детям, да и по хозяйству чего-нибудь. Сами знаете: на праздник только раскошеливайся. Вот и велел Реувен старшему сынишке Аарону отвести козу в город. Аарон был парнишка смышлёный и понимал, какая судьба скотине уготована. Жалко ему было козу. Лия, мать мальчика, и та слезу украдкой смахнула, услышав мужнино решение, а сёстры, Ханна и Мириам, те прямо в голос ревели. Но разве можно отца ослушаться?»

И разве не было это по-человечески разумным решением? Но и верность — это знак любви; как не отпраздновать Хануку, как не плакать о творении, отданном в руки человека, о любимой козе, которая «привыкла доверять людям и не ждала от них подвоха, ведь они всегда кормили её и не причиняли зла», и как не соблюсти заповедь о почитании своего отца? 

А верность притягивает Свет, и потому Аарон со Златой не дошли до города, хотя когда они выходили из деревни, светило солнце. А потом вдруг начался такой буран, что мальчик сбился с пути, а «Коза уперлась копытцами в землю и умоляюще заблеяла, словно просилась назад домой. … Блеянье Златы всё больше походило на плач: люди, которым она привыкла доверять, заманили её в беду. Что оставалось делать? Аарон принялся молиться за себя и за невинную скотину». И вскоре увидел огромный стог сена, засыпанный снегом, куда они и забрались со Златой и провели там целых три дня, пока не прошел буран: «Аарон всегда любил Злату, но за эти дни привязался к ней ещё больше. Она поила его своим молоком, согревала своим теплом. Своим спокойствием она поддерживала в нём надежду на спасение … и Аарон решил, что ни за что не расстанется с Златой».

И уж, конечно, когда они живыми и невредимыми вернулись домой (нужно ли говорить, что пережили родители, пока вместе со всей деревней искали их?) «никто и подумать не мог о том, чтобы её продать. К тому же наступившие холода оказались скорняку на руку. Теперь сельчанам вновь понадобились его услуги. Так что на Хануку мама Аарона каждый день могла печь картофельные оладьи, даже Злате доставалось. И хотя у козы был свой загончик, она часто приходила к кухне, стучалась рогами в дверь и просилась в гости. Её всегда с радостью пускали. По вечерам Аарон, Мириам и Ханна играли в дрейдл. А Злата грелась у печки, смотрела на детей и любовалась на ханукальные свечи. Иногда Аарон спрашивал: — А помнишь, Злата, как мы хоронились с тобой в стогу? Коза чесала рогами бок, мотала бородой и тихонько блеяла. Всю свою безмерную любовь она умела выразить одним единственным «ме-е». Коза Злата.

Но часто ли плохие и хорошие времена бывают долгими? И даже если так, они непременно изменятся, главное, что проживая их, люди могут всё больше узнавать любовь и верность своего Создателя.

Из проповеди: «Через двести лет после ханукального чуда Храм был разрушен, род Маккавеев угас, народ был обречён на изгнание, вынужден жить среди чужих, подвергаться преследованиям и убийствам. Однако, благодаря тем памятным восьми дням, он обрёл знание, что всегда, если есть хоть один сосуд чистого елея, если есть хоть часть Торы и верности Завету, Бог дольёт масла, и Свет Меноры может загореться снова».

И свет этого знания не угас в народе до наших времён. Давайте заглянем в семью варшавского раввина, где вырос будущий писатель. Начало ХХ века, восьмой день Хануки. Малыши Ицхок и Мойше с упоением играют в дрейдл, но одним ухом прислушиваются к разговорам взрослых: «…почему Б-г в древности творил чудеса, а в наше время больше этого не делает? — Отец дернул себя за рыжую бороду. Глаза его пылали гневом. — Что ты такое говоришь, сын мой? Б-г творит чудеса во все времена, просто мы это не всегда понимаем. А уж Ханука – особый праздник, праздник чудес».

И отец рассказал им то, что слышал от своей бабушки о маленьком Цадоке, который «в три года уже читал Тору. В пять начал изучать Талмуд. Он был удивительно добр и к людям, и ко всяким зверюшкам. В их доме жила мышка, и каждый день маленький Цадок клал перед ее норкой кусочек сыра. А вечером ставил там блюдечко с молоком. Однажды – случилось это на третий день Хануки – маленький Цадок услышал, как сосед рассказывает про деревенского портного: тот лежит больной, и денег у него совсем нету, даже дров купить не на что. Маленький Цадок знал, что в лесу за деревней нападало много веток, которые можно брать бесплатно, и он решил набрать столько хворосту, сколько сможет дотащить, и принести его больному». Как это водится у детей, Цадок ушёл в лес без спросу, а был конец дня. Он заблудился в темноте, замёрз бы и умер, но «… увидел во тьме три ханукальные свечи. Они возникли прямо перед ним и медленно поплыли по воздуху. Цадок пошел за ними следом, и они вывели его к деревне, прямо к домику, где жил со своей семьей бедный портной. У самой двери свечи опустились на порог и вдруг превратились в три золотые монеты. Больной портной смог купить и хлеба своей семье, и дров, и масла для ханукальных светильников. Вскоре он совсем поправился и снова мог зарабатывать на жизнь».

Кажется, условия чуда просты: верность, которую обещал человеку Бог, неизменна. «Господь, Бог твой, есть Бог милосердный; Он не оставит тебя и не погубит тебя, и не забудет завета с отцами твоими… (Втор 4:31), и верность человека тому, о чём просил его Бог: «… люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь. (Лев 19:18). Кто не знает, каким трудновыполнимым бывает подчас это условие? И каким подспорьем для сердца и разума может стать переживание таких историй? «Папочка, а что стало с Цадоком, когда он вырос? – спросил я. – Он сделался знаменитым раввином, – сказал отец. – Его называли праведным рабби Цадоком. — Стало так тихо, что я слышал, как потрескивают фитили ханукальных свечей, как поет свою песенку сверчок. Мама принесла с кухни две миски картофельных оладий. Пахли они восхитительно. — Что это у вас так тихо? – спросила она. – Уже доиграли? — Мой братик Мойше, который, пока отец рассказывал, дремал, открыл вдруг глаза и сказал: – Папочка, я хочу отдать деньги, что я выиграл, больному портному. – Опять ты им проповедовал? – не без укора спросила мама. – Я не проповедовал, я рассказал им одну историю, – ответил отец. – Хочу, чтобы они поняли: то, что делал Б-г две тысячи лет назад, Он может делать и теперь». Ханука в родительском доме.

Помните хрестоматийный рождественский рассказ про неразменный рубль, который Миколаша во сне получил в подарок от бабушки? Как он пошел на ярмарку, и рубль исправно служил ему, пока он с одобрения бабушки покупал то, что может доставить радость другим или ему самому (кто не знает, как это важно!) до тех пор, пока не оказался в центре внимания: «…смотрите, каков наш барчук Миколаша! Он один может скупить целую ярмарку, у него, знать, есть неразменный рубль. И я почувствовал в себе что-то новое и до тех пор незнакомое. Мне хотелось, чтобы все обо мне знали, все за мною ходили и все обо мне говорили — как я умен, богат и добр. Мне стало беспокойно и скучно». А потом и ужасно досадно, что все, кому он только что сотворил благо «окружили какого-то длинного, сухого человека, у которого поверх полушубка был надет длинный полосатый жилет, а на нем нашиты стекловидные пуговицы, от которых исходило слабое, тусклое блистание». Помните, как Миколаша непременно захотел купить эту бесполезную вещь по рублю за каждую пуговицу? И, конечно, неразменный рубль исчез…

А когда Миколаша проснулся, то бабушка объяснила ему, что «человек в жилетке сверх тёплого полушубка — есть суета, потому что жилет сверх полушубка не нужен, как не нужно и то, чтобы за нами ходили и нас прославляли». И этот чудесный сон вдохновил Миколашу потратить бабушкин подарок совсем по-другому. «Бабушка подумала и сказала: — Я не вижу нужды, чтобы ты лишил себя этого маленького удовольствия, но… если ты желаешь за это получить гораздо большее счастие, то… я тебя понимаю. И вдруг мы с нею оба обнялись и, ничего более не говоря друг другу, оба заплакали. Бабушка отгадала, что я хотел все мои маленькие деньги извести в этот день не для себя. И когда это мною было сделано, то сердце исполнилось такою радостию, какой я не испытывал до того еще ни одного раза. В этом лишении себя маленьких удовольствий для пользы других я впервые испытал то, что люди называют увлекательным словом — полное счастие, при котором ничего больше не хочешь». Н. Лесков. Неразменный рубль.

rubl

Можно ли не восхищаться тем, что замыслил Бог — дать человеку счастье на земле и в вечности, Самому быть этим счастьем: «Ты укажешь мне путь жизни: полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в деснице Твоей вовек. (Пс 15:11).

Из проповеди: «А теперь заглянем в городок неподалеку от Иерусалима, в Вифлеем, где пришло в мир Солнце Правды, Свет, в Котором нет никакой тьмы. Мы видим, что главной заповедью, которую Бог дал народу Израиля, было подражать Его делам, милосердию, справедливости, доброте и любви. Празднуя Хануку, евреи подражают Его верности Завету. Он поддержал их чудом елея, они же, помня об этом, зажигают каждый день новую свечу, символ их верности. Ханукальный подсвечник каждую ночь горит ярким огнём, освещая дома, но что важнее всего — возвещая всем тем, среди кого живут евреи, что они остаются верными и надеются, что когда-нибудь, как и более двух тысяч лет назад, собравшись вместе, они увидят горящую Менору в восстановленном Храме».

Вернёмся еще раз в Варшаву, в последний день перед Ханукой, когда малыш Ицхок решил, что сам дойдёт домой из ненавистного хедера, где мальчики потешались над его бедностью, рыжими волосами и провинциальным выговором, хотя и признавали его умение рассказывать истории. И конечно, он «…так глубоко погрузился в свои мечтания, что и не заметил, как пошел снег. Снег падал плотный, сухой и зернистый, как соль. Мне запорошило глаза, белой крупой заносило уличные фонари, и свет их стал отливать оранжевым, голубым, зеленым, фиолетовым». И к тому же он заблудился, почувствовал себя одиноким сиротой, которого чуть не унёс ветер: «Я хотел воззвать к Б-гу, произнести молитву, но губы мои онемели, а нос превратился в деревяшку. Холод пробирал меня до костей, несмотря на пальто и две кофты. От ветра у меня отекли веки, и я больше ничего не мог различить в снежном водовороте». По возвращении домой он думал, что его накажут, но: «папа лишь улыбнулся и сказал: «Я ждал тебя, чтобы зажечь ханукальные свечи. Кроме того, у меня есть для тебя подарок». — Никаких подарков, — сказала мама. Он всё это время был на улице, на холоде. Отец поднял брови: — Даже как? Ну ладно, сегодня же Ханука. Не будем портить праздник». А потом «мама с Гиндл внесли картофельные оладьи. Мама уже успокоилась, с лица её сошло сердитое выражение. Сестра тоже улыбалась. Я показал маме сияющий новый дрейдл. Она взглянула на меня в упор: — Ты потерялся, да? — Я хотел сказать, что нет, но был слишком счастлив, чтобы говорить. К тому же мама, как настоящая пророчица, знала всё. Часто она угадывала мои мысли. В её больших серых глазах читалось: «Мне известно обо всех твоих проделках, но я всё равно люблю тебя». Канун Хануки в Варшаве

Хорошо, когда детство проходит в свете родительской любви… Но так бывает не всегда, случается, что ребенок даже уходит в мир иной в обиде на взрослых. Так было с сиротой Алтеле, которая знала, что скоро умрет, и её последним желанием было «дожить до Хануки, чтобы дедушка дал мне ханукальных денег и я поиграла бы с девочками в дрейдл». В Билгорае все молились, чтобы девочка выздорове¬ла, но случилось так, что она умерла за день до Хануки». Прошёл год, и ханукальные свечи все семь дней Праздника гасли от сильного ветра, пока бабушка Алтеле не рассказал раввину про свой сон, где внучка просила «чтобы все жители Билгорая вместе с раввином и старейшинами в последний вечер Хануки пришли к ней на могилу и там зажгли ханукальные свечи. И взяли с собой детей, ели оладьи и играли на снегу в дрейдл … Выслушав рассказ старушки, раввин задрожал. Он сказал: «Я во всем виноват. Я плохо молился за это дитя». Он попросил старушку подождать, налил ей чаю и стал искать по книгам, что написано в законе о таких просьбах. Раввин хоть и не нашёл подобного случая ни в одной книге, все же решил, что желание опечаленного духа следует удовлетворить. И он пообещал молиться от всего сердца, чтобы всё прошло удачно».

Всё когда-то случается первый раз, и не всё бывает описано в книгах. Но всегда можно пойти, как билгорайский раввин, самым древним, надёжным и вечно новым путём любви, начало которому положил Бог при сотворении мира. Конечно, трудно бывает поверить в чудо, особенно, если оно связывает наш мир с иным… Сколько практических соображений было высказано жителями деревни о том, что будет с ханукальными огнями и детьми в ветреный холодный вечер, сколько раз обвинили бабушку Алтеле во лжи. «Но когда люди читали вечерние молитвы, все переменилось. Тучи рассеялись, ветер стих, и с полей и лесов потянуло теплом. … Некоторые из неверующих от изумления лишились дара речи. … На кладбище взяли не только подросших детей, но и маленьких. Зажгли свечи, произнесли благословения, женщины раздали всем оладьи с вареньем.Дети играли в дрейдл на снегу, который был гладким и твёрдым, как лед. Над могилой девочки сиял золотой свет – это был знак, что её душа радуется праздно¬ванию Хануки. Никогда ни до, ни после кладбище не выглядело так празднично, как в восьмой вечер той Хануки. Все неверующие раскаялись. Даже поляки, услышав о чуде, признали, что Г-сподь не оставил евреев».

А реб Бериш, который и рассказал эту историю детям, добавил: «Тело умирает, – а душа поднимается к Б-гу и живёт вечно. – А что делают души, когда попадают к Г-споду? – спросил кто-то. — Они сидят в раю в золотых креслах и с коронами на голо¬вах, а Г-сподь открывает им тайны Торы. — Г-сподь – Учитель? — Да, Г-сподь – Учитель, а все праведные души – Его ученики, – ответил реб Бериш. — И сколько же душам учиться? – спросил один из маль¬чиков. — До того времени, когда придёт Мессия и мёртвые воскрес¬нут, – сказал реб Бериш. – Но и тогда Г-сподь будет учить в Своей вечной ешиве, потому что тайны Торы глубже океана, выше небес и познание их прекраснее всех наслаждений, доступных телу». Погашенные огни.

Из проповеди: «То, что произошло в Вифлееме, продолжается, нам не надо зажигать Менору, у нас есть более яркий Свет, имеющий силу осветить любую тьму человеческого сердца. Елей верности – это Бог, Который стал Человеком, чтобы спасти нас и соделать детьми Света. Свет Меноры – это Иисус Христос, Который живёт в нас и постоянно жаждет нашего спасения, ведь Он пришёл в наш мир, чтобы спасти его, а не погубить».

Текст А. Годинер
Проповедь М. Возняк ОП

Другие книги Исаака Башевиса Зингера

noe skazki

Почему Ной выбрал голубя. Текст, 2009. 6+

Сказки. Текст, 2005. 6+

zyczenia golem

День исполнения желаний. Самокат, 2005. 12+

Голем. Текст, 2011. 12+

 

Оставьте комментарий