Биография о. Константина Будкевича

Отец Константина был лесничим, мать занималась воспитанием детей. Константин рос в польской патриотической традиции. Впоследствии он вспоминал о том, что любил одиночество и много читал, в основном романы, развившие в нем мечтательность и отдалявшие от реальной жизни.

Константин учился сначала частным образом в Краславе, потом, благодаря помощи графов Платеров, в гимназии в Царстве Польском, автономия которого тогда была ограничена, но сохранялась возможность соприкоснуться с польским духом. Константин сопротивлялся методам обучения, которые вели к русификации и деградации личностного развития молодежи.

После окончания пяти классов гимназии (для поступления в духовную семинарию требовалось 4 класса) он поступил в Римско-католическую духовную семинарию в Петербурге в начале сентября 1886 г. Призвание к священству осознавал с детства. Однако и программа семинарского воспитания и обучения была ограничена государством.

В семинарии Будкевич учился хорошо. 7 сентября 1890 г. он был принят в Императорскую Римско-католическую Духовную Академию. В то время Академия в Петербурге была единственным высшим католическим духовным учебным заведением в Российской империи после закрытия Духовной Академии в Варшаве в 1867 г. Хотя полный курс продолжался четыре года, Будкевич закончил его за три. В Академии он отличался очень хорошим поведением и успехами в учебе. После сдачи экзамена, на совете Академии 5 июня 1893 г. ему была присвоена степень кандидата богословия. Дьякон Константин Будкевич был рукоположен в священники 26 сентября 1893 г.
О. Будкевич — викарий и законоучитель (1894-1903).

5 февраля 1894 г. о. Будкевич был назначен во Псков на должность викария в приходе Св. Троицы и законоучителя (учителя религии).

С 11 октября 1896 г. он служил на тех же должностях в Витебске, в приходе св. Антония. Там у него начались проблемы со здоровьем на почве переутомления, поэтому он вынужден был выезжать в санатории на лечение, что требовало не только больших средств, но и преодоления административных ограничений, установленных государством. Однако и в этих местах о. Будкевич посвящал время пастырской работе. На выезд в другой приход требовались различные разрешения, власти следили, чтобы священники не делали ничего по собственной инициативе, однако о. Будкевич поступал так, как требовал его пастырский долг.

Прожив в Витебске 7 лет, о. Будкевич попросил о переводе. Он нес слишком много обязанностей и чувствовал, что измучен. Он считал, что является более теоретиком, нежели практиком, и думал о должности профессора семинарии, но не хотел, чтобы кого-либо из-за него уволили, освобождая должность.

О. Константин материально помогал своей матери и родным. Каждый год в отпуске он старался навещать семью. Больших денег требовало лечение. Проблемы со здоровьем были у него и в дальнейшем: постоянная бессонница, аритмия сердца, головные боли и раздражительность. Медицинские средства не давали ощутимых результатов.
О. Будкевич — вице-настоятель, настоятель прихода св. Екатерины в Петербурге, декан Петербургского-Петроградского деканата (1904-1923)

8 октября 1903 г. о. Будкевич был назначен викарием в самый большой в Могилевской митрополии приход св. Екатерины в Петербурге, насчитывавший 30 000 верных. Там он проявил себя способным священником и поэтому по рекомендации настоятеля о. Яна Сциславского 13 января 1904 г. получил должность заместителя настоятеля.

Исполняя должность вице-настоятеля, о. Будкевич проявил свои административные способности, особенно умение сотрудничать с мирянами. 5 сентября 1905 г. в возрасте 38 лет он стал настоятелем. Настоятели храма св. Екатерины управляли огромным имуществом, состоявшим из завещанных жертвователями сумм и арендной платы за пользование квартирами в приходских домах. Деньги находились на счету прихода в банке. На проценты с этих сумм, по разрешению государственной власти (Департамента духовных дел иностранных исповеданий), осуществлялась различная фининсовая деятельность (ремонт, содержание школ и приютов, ремонт и перестройка их помещений, пособия священникам и т. д.). Настоятелю не просто было заведовать такими разнообразными начинаниями. Необходимо было считаться и с требованиями властей, и с мнением архиепархиального управления, и с синдикатом (мирянами, которые были избраны, чтобы помогать настоятелю решать хозяйственные вопросы), выражавшим волю прихожан, и с финансовыми возможностями.

О. Будкевич внес оживление в приходскую работу. За годы управления приходским имуществом он сумел поднять доходность церковных домов, причем деньги эти не накапливались в банке, но шли главным образом на содержание и расширение учебных заведений прихода (общий расход на эти нужды — около 56 000 руб. ежегодно)). В 1907 и 1911 гг. в храме св. Екатерины были проведены ремонты. В 1907 году была учреждена ссудосберегательная касса для тех, кто работал в учебных заведених. В приходе всегда велась большая работа с детьми и молодежью в многочисленных приютах со школами для детей, Доме ремесел, дешевой столовой, в фондах помощи учащейся молодежи. О. Будкевич всячески поощрял развитие учебных заведений в приходе. В 1907 г. были устроены три элементарные школы, четырехклассная профессиональная школа для подготовки сельских учительниц. О. Будкевич не боялся новых педагогических методов, заботился об учителях, интересовался программами преподавания. К марту 1916 г. в школах при храме св. Екатерины обучалось около 2000 учеников разных национальностей. О. Будкевич старался, чтобы его молодые прихожане умели самостоятельно думать и опровергать обвинения против веры. У настоятеля был дар находить с ними общий язык. Он всячески поддерживал возникающие инициативы и объединения молодежи. Для улучшения воспитательной работы в женском пансионе о. Будкевич пригласил из Кракова св. Урсулу Ледуховскую. Его заслуги в работе с детьми отметили государственные власти.

Уже 2 апреля 1906 г. о. Будкевич получил награду за усердное служение — наперсный крест. В 1908 г. о. Будкевич был назначен деканом петербургского деканата. Деканат насчитывал в 1914 г. 18 приходов, 13 филиальных храмов, 10 часовен и 101 330 верных. В пригородах Петербурга возникали комитеты по строительству новых храмов, в работе которых также участвовал о. Будкевич. Он опекал существовавшие в деканате тайные (потому, что официально не могли существовать) монашеские общины — общину Дочерей Сердца Марии, общину миссионерок Св. Семейства, общину урсулинок.

31 мая 1910 г. митрополит В. Ключинский возвел о. Будкевича в звание почетного каноника, с предоставлением права носить дистинкториальный крест. Это накладывало новые обязанности. Митрополит В. Ключинский поручал о. Будкевичу присуствовать на заседаниях духовной консистории. О. Будкевич сопровождал архиепископа В. Ключинского во многих пастырских визитах в Белоруссии и Латвии.

В начале 1900-х гг. в Петербурге начали выходить польские газеты. Католики вошли в Государственную Думу, в прессе поднимались социальные и национальные вопросы. О. Будкевич не стоял в стороне от социальных и общественных дел своих прихожан. Скорее можно сказать, что он был в авангарде общественной деятельности. Он видел разобщенность польской общины в Петербурге проблемы и предлагал объединить и упорядочить деятельность отдельных польских организаций для большей эффективности культурной работы.

Проблемой для о. Будкевича как польского патриота и полностью отдающего себя служению священника с душой юриста было возникшее в Петербурге новое явление русских католиков. В царской России тем, кто родился в православных или наполовину католических семьях, было запрещено становиться католиками. За переход в католичество сурово наказывались и переходившие, и священики, которые помогали при переходе. Кроме того, в течение XIX в. государство стремилось путем русификации обучения закону Божию и введения дополнительных обрядов в католических храмах постепенно заглушить католический дух и оторвать католиков России от Святого Престола. Поэтому богослужения на русском языке воспринимадись католиками как угроза для Католической Церкви. В начале XX в. государство стало терпимее по отношению к «инославным». Благодаря изданному императором Николаем II так называемому Манифесту о веротерпимости 27 апреля 1905 г. в это время возникло движение российских католиков восточного обряда.

В деле помощи русским, которые перешли или намеревались перейти в католицизм, приняли участие и о. Будкевич. Он доброжелательно относился к русским священникам, принимал их в своем приходе, находил для них материальные средства, давал возможность совершать богослужения в своем храме, но при этом не понимал восточного обряда и идеи его исключительности для русских. Скорее, он видел в нем опасность перенесения в Католическую Церковь исходящих частично из язычества и принятых в православной традиции заблуждений. Это движение, которое тайно благословил папа Пий X, о чем не знала католическая иерархия в России, привело ко многим межнациональным и личным конфликтам. Некоторые священники восточного обряда оказались провокаторами. Началась широкомасштабная правительственная ревизия католических учреждений, что привело ко многим арестам, изгнанию из России священников-иностранцев и тайно работавших монахинь. От этой акции пострадал также и о. Будкевич. Расследование деятельности католических учреждений происходило при сильном давлении государственных властей на архиепархиальную власть, которая была не в состоянии защищать священников.

В связи с началом I Мировой войны в Петрограде образовался центр организации помощи полякам, перебравшимся на территорию России с земель, на которых велась война. В городе появились тысячи беженцев. В учебные заведения при приходе св. Екатерины принимали молодежь из семей переселенцев. В приходских помещениях разместились центральные учреждения помощи беженцам. С начала войны начало действовать Общество помощи жертвам войны. О. Будкевич стал вице-председателем, а затем председателем этого Общества. Он также поддерживал деятельность Польского гражданского комитета, который оказывал материальную и духовную помощь беженцам и военнопленным, раненым и больным солдатам — полякам, оказавшимся на территории России в это время и в начальный период правления большевиков.

О. Будкевичу было не просто управлять приходом во время войны. Обострились возникшие еще в начале 1900-х гг., при подъеме самосознания национальных меньшинств в России, конфликты между прихожанами разных национальностей (латышами, литовцами, белорусами и составлявшими большинство поляками).

Во время войны о. Будкевич предпринял издание еженедельника «Czytania Niedzielne».

В столице России собрались священники, которых война вынудила покинуть места служения. В 1917 г. священники Петрограда из Духовной Академии, семинарии, приходов стали встречаться, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. О. Будкевич протоколировал заседания.

В ходе дискуссий на встречах священников обсуждались вопросы пастырской работы в неспокойное время. Священники решили помочь мирянам создать Католический Союз, целью которого стало бы повышение уровня образования в области политических, экономических и др. вопросов. Обсуждались вопросы национальных групп: белорусов, литовцев, латышей. Итог предреволюционных собраний — рекомендации по организации широкой социальной деятельности Католической Церкви в России в то время, когда исчез гнет царской власти и такая деятельность стала возможной. О. Будкевич не только активно участвовал в обсуждениях, он включался в работу Общественного комитета и, впоследствии, Общественного совета священников при архиепархиальном управлении. Приход большевиков к власти не приостановил активности духовенства. Общественный совет продолжал обсуждать текущие вопросы жизни архиепархии — в первую очередь, продолжение издания епархиального печатного органа (на собрании 29 ноября 1917 г.), который оповещал бы католическое население, прежде всего приходских настоятелей, о распоряжениях духовной власти.

О необходимости обдумать отношение духовенства к Декрету об отделении церкви от государства от 23 января 1918 г. говорилось на собрании священников в тот же день. Официальной реакции со стороны католиков на этот Декрет не последовало, т. к. Католическая Церковь в России никогда не была связана с самодержавием. Внушало также надежду извещение из Комиссариата Юстиции в Москве, присланное 22 мая 1918 г. в курию, в котором представители Католической Церкви приглашались принять участие в разработке подробной инструкции к декрету.

Несмотря на сложности военного и революционного времени, о. Будкевич продолжал заботиться о католической молодежи, пока это было возможно. В период правления Временного правительства гимназия св. Екатерины стараниями настоятеля уже получила государственный статус. О. Будкевич добился того, чтобы учебные заведения при храме св. Екатерины в 1917/18 учебном году функционировали в обычном порядке, хотя уже 11(24) декабря 1917 г. появился декрет о передаче всех церковных школ под управление Комиссариата Просвещения. В это трудное время закрытия духовных школ и вмешательства большевиков в дела просвещения и воспитания у настоятеля возникли конфликты с бывшими сотрудниками-учителями, что привело к закрытию мужской гимназии архиепископом Роппом. Эта участь ожидала и все другие учебные заведения, которые содержал приход. После этого по инициативе о. Будкевича были организованы тайные курсы, которые учителя вели на квартирах. Впоследствии, в 1920 г. о. Будкевич и о. П. Ходневич предложили обратиться к властям с просьбой организовать учебные заведения для католической молодежи как иностранцев. Эту позицию поддержал также архиепископ Цепляк, который 20 марта 1920 г. издал воззвание к родителям-католикам Могилевской архиепархии, сообщая, что при каждом храме организованы курсы Закона Божьего. Затем в приходе св. Екатерины о. Будкевич пытался создать архиепархиальное Общество католических родителей и воспитателей, целью которого была бы забота о детях католиков и создание частных религиозных школ. 18 апреля 1921 г. было избрано правление; покровителем стал настоятель. Однако Комиссариат Просвещения ответил отказом на прошение Общества. В конечном итоге большевистские власти сумели разрушить дело воспитания католической молодежи, которое отстаивал о. Будкевич. Школа при храме св. Екатерины, преобразованная по распоряжению властей в 8-ю трудовую школу, вышла из подчинения настоятеля, став врагом прихода.

Летом 1918 г. петроградский декан еще смог получить согласие властей на проведение на улицах города процессии в торжество Божьего Тела 2 июня 1918 г., которая прошла от храма св. Екатерины до Выборгского кладбища. Процессию возглавил архиепископ Ропп. В нем приняли участие тысячи католиков и духовенство обоих обрядов из Петрограда. Признанием заслуг о. Будкевича стало пожалование ему Апостольским Престолом 7 июня 1918 г. титула прелата Его Святейшества.

Однако действия большевиков оказались направлены на все большее ущемление прав верующих. В связи с принятием Декрета об отделении церкви от государства и «Инструкцией» о порядке его осуществления — документов, согласно которым все храмы стали собственностью государства, допускавшего пользование ими только при условии взятия на себя ответственности за их сохранность группой граждан соответствующего исповедания, — о. Будкевич по согласованию с архиепископом Роппом издал инструкцию для духовенства, чтобы оно знало, как действовать. В ней он настаивал на соблюдении норм канонического права, то есть на том, чтобы храмы оставались собственностью Церкви. По мнению о. Будкевича, прихожане могли подписать договор о пользовании храмом с властями в том виде, в каком требовали власти, только в том случае, если в нем будет отмечено, что прихожане уступают давлению и поэтому считают договор фиктивным.

Хотя архиепископ Ропп, считая, что большевистская власть скоро падет, распорядился, чтобы в приходах создавались комитеты, которые подписывали бы такие фиктивные договоры в соответствии с требованиями советской власти, о. Будкевич делал это неохотно, видя в том несоответствие праву Церкви.

О. Будкевич также предпринял меры для защиты церковного имущества. По просьбе настоятеля 19 сентября 1918 г. генеральный консул Германии в Петрограде выдал храму св. Екатерины охранное свидетельство. Такое же охранное свидетельство было получено от Представительства Регентского совета Царства Польского в России 11 ноября 1918 г.

Деятельность о. Будкевичa мешала большевикам, поэтому над ним нависла угроза ареста. Негласное наблюдение за католическим духовенством велось с 1918 г. С целью ареста о. Будкевича разыскивали в течение нескольких месяцев 1919 г. и всего 1920 г.

Архиепископ Ропп, также опасаясь ареста, 9 января 1919 г. назначил себе заместителей на этот случай, среди которых был и о. Будкевич. Впоследствии, уже после высылки из России, архиепископ Ропп советовал своему генеральному викарию епископу Цепляку в важных делах советоваться с такими священниками, как А. Малецкий, K. Будкевич и Я. Тройго.

22 января 1919 г. представителями мирян был создан Центральный Комитет католических общин Могилевской архиепархии. Комитет мирян, возникший как следствие действий государственных властей, вызывал у духовенства опасение, что будет поколеблено устройство Католической Церкви и миряне в дальнейшем возмут всю власть в приходах. Поэтому о. Будкевич на собраниях священников убеждал настоятелей в том, что не следует признавать созданный нелегально, в нарушение канонического права, Центральный Комитет и что приходские комитеты создавались только из практических соображений, то есть для поддержки и защиты церквей и священников. 8 апреля 1919 г. священники избрали своего кандидата в делегаты на встречи Центрального Комитета. Им стал о. Будкевич. Свою точку зрения декан отстаивал и после ареста архиепископа Роппа 29 апреля 1919 г.

О. Будкевич сумел убедить генерального викария архиепархии архиепископа Цепляка и членов Центрального Комитета католических общин принять его взгляды. 12 сентября 1919 г. архиепископ Цепляк издал письмо к священникам, в котором напоминал, что отстранение настоятеля от управления приходом (что большевики хотели сделать руками прихожан) противоречит церковному праву, церковное имущество является освященным и представляет собой неприкосновенную собственность прихода (Церкви). Поэтому архиепископ призывал прихожан выступить с протестом против подписания договоров о пользовании храмами и добиваться справедливости и уважения их прав.

Архиепископ Ропп доверял о. Будкевичу. Перед отъездом в Польшу он дал о. Будкевичу свободу в деле управления церковным имуществом. О. Будкевич как только мог, поскольку и сам в это время должен был скрываться, пытался помогать архиепископу Цепляку и священникам. Он написал три «исторические записки» — хронику событий, происходивших в России после прихода большевиков к власти, и ответных действий католиков. Эта помощь выражалась также в критических замечаниях, которые о. Будкевич адресовал епископу Цепляку. О. Будкевич защищал права священников и настаивал на сохранении порядка проведения собраний. Он не хотел допустить, чтобы встречи Центрального Комитета стали местом обсуждения священников мирянами.

О. Будкевич продолжал убеждать архиепископа Цепляка и священников, что католические общины должны соблюдать каноническое право без всяких оговорок и компромиссов. Он уверял, что большевики будут больше считаться с протестующими католиками, чем с уступающими, а поскольку для них важно мнение Европы, они не допустят закрытия храмов.

Когда архиепископ Цепляк был арестован, о. Будкевич вместе с другими священниками собрал католиков Петрограда в храме св. Екатерины 11 апреля 1920 г. Несколько тысяч человек направились к зданию ЧК. Однако власти использовали этот протест, чтобы арестовать его организаторов. Было сфабриковано так называемое «польское дело», к которому кроме архиепископа Цепляка привлекли 189 мирян.

О. Будкевич составил письмо в Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. Он настаивал, чтобы власти помнили о своих декретах и о Конституции 1918 г., провозглашавших свободу исповедания всяких религий и свободу пропаганды. В конце концов архиепископ Цепляк был освобожден.

Кончилась польско-советская война. Готовился мирный договор, который должен был защищать права по крайней мере поляков-католиков. 8 марта 1921 о. Будкевич разослал по приходам анкету, которая должна была дать картину состояния дел в деканате. Ответы на нее показали, что католики, число которых уменьшилось, несмотря на продолжающееся давление со стороны властей, продолжают сохранять свою веру и традиции, и нравственная атмосфера остается достаточно хорошей.

Гражданская война и советско-польская война формировали отношение большевиков к верующим-католикам, как к представителям польской (в основном) национальности, что дополнительно осложняло отношения Католической Церкви с властями. Формулировки Рижского мирного договора, заключенного между Польшей и Советской Россией 18 марта 1921 г., давали католикам повод надеяться на отмену некоторых правовых актов, репрессивных по отношению к верующим. О. Будкевич был польским патриотом, но превыше всего ставил Церковь и служение ей. Поэтому после подписания договора он подал прошение об оптации (выборе гражданства) в пользу польского государства и получил удостоверение польского гражданства, оставаясь в Советской России, но впоследствии, в 1922 г., когда Петроградский Исполнительный комитет объявил, что священники не могут быть гражданами другого государства, о. Будкевич решил отказаться от польского гражданства, чтобы остаться среди верующих, нуждавшихся в священнике.

О. Будкевич пытался критически осмыслить действия своетской власти. Он понимал: бесчинства совершаются большевиками с целью терроризировать население и показать, что они не считаются ни с возмущением народа, ни с саном духовенства, ни с мирными договорами. Поскольку вызывающее поведение большевиков оскорбляло религиозные чувства католиков, принадлежавших к тем государствам, которые заключили мир с Советами, о. Будкевич предлагал дипломатический протест против подобных выходок.

Тем не менее о. Будкевич верил, что на основании Рижского мирного договора можно добиваться возврата национализированного большевиками церковного имущества. Как декан, он обращался в советские учреждения, настаивая на том, что всякое церковное имущество принадлежит епархии, а в епархии должны быть школы и семинарии. Как настоятель прихода, он вел учет конфискованных зданий, которые следовало вернуть приходу св. Екатерины.

Большевики игнорировали Рижский договор. 24 декабря 1921 г. Народный Комиссариат Юстиции в своем постановлении подчеркивал, что Рижский договор не отменяет положений Декрета об отделении Церкви от государства в отношении Католической Церкви. Ссылки католического духовенства, а также польских дипломатов на этот документ большевистские власти быстро научились использовать в своих интересах, для обвинения Католической Церкви как польской агентуры. Это обвинение было выдвинуто позднее также против о. Будкевича.

В это время беды и голода о. Будкевич, как глава Комиссии по организации обеспечения Курии средствами к существованию, вместе с другими священниками должен был собирать пожертвования на содержание курии и духовной семинарии.

По причине арестов, выезда преследуемых священников за границу и невозможности приезда священников из-за границы пастырей не хватало, поэтому архиепископ Цепляк создал тайную семинарию. Она начала действовать в 1922 г., в ней было 10 семинаристов, ректором стал о. Антоний Малецкий. О. Будкевич также читал лекции.

Так как большевики угрожали закрыть храмы, если договоры с властями о пользовании церковными зданиями не будут подписаны верующими, архиепископ Цепляк 10 апреля 1922 г. обратился к кардиналу Гаспарри, статс-секретарю Ватикана, спрашивая о возможности подписания договоров. Апостольский Престол отверг советский проект арендных договоров.

О. Будкевич обратил на себя внимание государственных властей, так как неоднократно направлялся церковной властью для переговоров, сам ходил в различные учреждения, а также посылал делегации прихожан. В течение 1922 г. о. Будкевич несколько раз ездил в Москву.

Будучи практичным человеком, о. Будкевич был готов говорить с любыми людьми, но оставался верным учению Католической Церкви. Православную Церковь он считал схизматической и поэтому неохотно шел на контакт с православными. Однако с целью защиты веры декан разрешал устраивать у него совместные встречи православных и русских католиков. Он также материально помогал священникам восточного католического обряда, принимал у себя в приходском доме русских священников, материальное положение которых было еще хуже, чем у священников латинского обряда.

О. Будкевич был уверен, что в это трудное время, когда Православная Церковь была практически разгромлена большевиками, католическая миссия в России должна быть активной. По его мнению, препятствием к этому была позиция, занятая экзархом Л. Федоровым. Петербургский декан был сторонником взгляда архиепископа Роппа, который, находясь в Польше, не только выдвигал теорию биритуализма, но и готов был организовать подготовку священников-биритуалистов для России. О. Будкевич добавлял: биритуалисты необходимы именно сейчас, когда из-за арестов число священников уменьшается. К тому же он стремился не допустить разделения Церкви, которая переживала тяжелые времена. А биритуализм как раз подчеркивал, что оба обряда равны. О. Будкевич обратил также внимание на то, что раскол в Православной Церкви был спровоцирован как заражением православия протестантизмом, так и целенаправленным действием правительства. Он понимал, что священники-иностранцы на место арестованных или изгнанных из России католических священников допущены не будут.

Внутренняя политика большевиков вызвала голод в стране, особенно в Поволжье. Католическая Церковь организовала помощь голодающим. Но под предлогом помощи голодающим, а на самом деле — чтобы еще больше ограбить страну и одновременно расправиться с Церковью, был издан декрет от 23 февраля 1922 г. «О порядке изъятия ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», согласно которому в течение месяца следовало изъять из церквей все предметы из золота, серебра и драгоценных камней.

Петроградские католические священники смело вставали на защиту церковного имущества, прихожане поддерживали их. Это сопротивление стало в будущем процессе над духовенством одним из обвинений, которого не избежал и о. Будкевич.

О. Будкевич и в ситуации с церковными ценностями пытался апеллировать к Рижскому договору. Свои комментарии к статьям договора он передавал представителям польских властей. О. Будкевич считал, что данный договор дает Польше право определенного протектората над Католической Церковью в России, подобный тому, который имела Франция над Церковью на Ближнем Востоке. Однако представители польского посольства подчеркивали, что договор не дает достаточных правовых оснований для вмешательства в случае ограбления храмов.

В своем приходе о. Будкевич решил вопрос о церковных ценностях самостоятельно. Когда он хотел закопать эти ценности на кладбище и посвятил в эти планы о. Бронислава Уссаса, который возглавлял польскую ревиндикационную комиссию, тот посоветовал передать их по дипломатическим каналам в Польшу. Четыре доверенных человека перенесли ценные литургические предметы в представительство Польской Республики. Потом они были тайно доставили в Варшаву, где первоначально хранились у архиепископа Роппа, а затем были переданы в представительство Ватикана.

О. Будкевич сыграл немалую роль в том, что гонения в Советской России на Церковь и на религию вызвали в мире многочисленные отклики и попытки оказать помощь. Сообщения, мнения, призывы, комментарии о. Будкевича направлялись в дипломатические польские представительства, находящемуся в Польше архиепископу Роппу, епископу А. Шеленжеку, который был сотрудником польского министерства вероисповеданий и членом делегации, вырабатывающей условия Рижского мирного договора, папскому нунцию в Варшаве Лоренцо Лаури.

Церковные иерархи и государственные деятели считались с мнением о. Будкевича. Варшавский нунций Л. Лаури в июне 1922 г. направил о. Будкевичу просьбу передать в Ватикан рапорт о состоянии дел Католической Церкви в Советской России. О. Будкевич составил документ, озаглавленный «Status Ecclesiae in Russia», в котором затрагивал следующие темы: духовный подъем среди верующих во время гонений, национализация церовной собственности, вследствие этого значительное ухудшение экономического состояния приходов, отъезд священников и верующих из России.

Осенью 1922 г. о. Будкевич узнал о том, что его хотят сделать епископом Могилевской архиепархии и доверить ему аправление. Прелату не понравились эти слухи, так как он осознавал грозящую его жизни опасность.

Католические приходы в Советской России уступили под давлением властей и подписали договоры или расписки о пользовании храмами, и только прихожане в Петрограде, поддерживаемые о. Будкевичем, в ожидании ответа из Ватикана и реакции польского правительства твердо держались принципа, что невозможно брать в аренду от государства собственный храм.

Президиум Петроградского губернского исполнительного комитета 25 ноября 1922 г. принял решение о закрытии храмов до того времени, пока группы католиков не подпишут договор-расписку согласно форме, установленной Народным комиссариатом юстиции.

5 декабря 1922 г. были опечатаны почти все петроградские католические храмы. Так же, как и при конфискации ценных церковных предметов, во время акции закрытия храмов повторились протесты верующих, которые впоследствии были истолкованы властями как доказательство вины священников.

О. Будкевич осознавал грозящую ему опасность. Друзья уговаривали прелата покинуть Россию. Но о. Будкевич заявил, что не собирается покидать своих прихожан.

Ища поддержку у зарубежных государств, архиепископ Цепляк в то же время послал в Москву делегацию во главе с о. Будкевичем, чтобы тот провел переговоры с советскими властями. Архиепископ позволил прелату принимать решения по своему усмотрению. В этом же письме архиепископ сообщал о. Будкевичу, что священники свободно совершают богослужения в помещениях при храмах, но их уже начинают вызывать в Революционный трибунал. О. Будкевич, находясь в Москве, в сложной ситуации проявлял мудрость и осторожность.

Когда наконец пришла инструкция из Рима и архиепископ Цепляк разрешил приходским комитетам подписывать договоры, чиновник Народного комиссариата юстиции П.А. Красиков изменил текст так, чтобы он был неприемлем для католиков. Власти, которые собрали достаточно материала для обвинений духовенства, не хотели уже никаких переговоров. Однако о. Будкевич продолжал передавать сведения о положении Католической Церкви в России о. Э. Уолшу, руководителю Папской миссии помощи голодающим, с которым он познакомился в Москве.
Мученичество
Процесс католического духовенства Петрограда

Угроза ареста нависла над о. Будкевичем еще в 1919 г. и время от времени возникала снова. Большевики хорошо знали его как активного, упорного и юридически грамотного человека, руководителя петроградских католиков. Для того, чтобы сломить сопротивление верующих, о. Будкевича требовалось устранить.

Судебный процесс против католического духовенства Петрограда подготавливался долго. К нему, кроме архиепископа Цепляка, первоначально было привлечено 16 священников и мирянин.

Духовенство обвинялось в создании антисоветской, контрреволюционной организации с целью противодействия декрету об отделении церкви от государства и инструкции о порядке проведения в жизнь этого декрета. Основанием для этого обвинения стали протоколы собраний священников, написанные о. Будкевичем, найденные в апреле 1920 г. во время обыска в квартире прихожанина церкви св. Екатерины С.А. Пусевича, где скрывался о. Будкевич.

В декабре 1922 г. после возвращения из командировки в Москву был допрошен о. Будкевич. На допросе он указывал на противоречия между законодательством и его практическим применением. В показаниях декана прослеживается логика, отсутствовавшая в советском законодательстве. Большевики не считались ни с христианскими, ни с человеческими законами. Они стремились уничтожить людей, осмелившихся иметь собственное мнение, оставшихся верным своим идеалам и защищавших их. Дело против петроградского духовенства 30 декабря 1922 г. было назначено к слушанию в открытом судебном заседании с вызовом свидетелей и допущением сторон, а священникам запретили покидать город.

Дав подписку о невыезде, Будкевич уже не мог нигде скрываться. Он ждал, как ждали все, кто проходил по данному делу. Священники совершали богослужения для небольших групп верующих, поскольку храмы были опечатаны.

Друзьями о. Будкевича была предпринята попытка спасти его. После вызова в Москву петербургскому декану предложили совершенно безопасный способ выезда за границу. Однако он решительно отказался, сказав, что, спасая себя, он навредит другим священникам, которым отомстят большевики.

2 марта 1923 о. Будкевич вместе с другими священниками получил повестку лично явиться 5 марта в Москву на заседание Высшего Революционного Трибунала РСФСР.

В воскресенье, 4 марта, архиепископ Цепляк совершил последнее богослужение в домовой часовне резиденции Могилевских митрополитов на набережной Фонтанки, 118. В 7 часов вечера духовенство собралось на Николаевском вокзале. Архиепископa и священнослужителей провожали тысячи верующих.

Вызванные в Москву священники надеялись, что Верховный Трибунал беспристрастно и спокойно рассмотрит обвинения, и священнослужители смогут вернуться к своим обязанностям. О. Будкевич в разговорах допускал возможность высылки архиепископa и некоторых священников за границу, но и это декан считал максимально строгим наказанием. Можно предположить, что о. Будкевич таким образом пытался успокаивать своих спутников. На самом деле он осознавал, что может не вернуться живым с процесса, и готовился к этому: об этом свидетельствует факт передачи им о. Уссасу своих личных документов, рукописей и некоторых документов прихода св. Екатерины.

В Москве священники разместились в частных квартирах прихожан и дали подписку о невыезде из Москвы. Власти сообщили священникам, что суд состоится через десять дней и тогда их, вероятно, возьмут под стражу.

Один из подсудимых, блаж. Л. Федоров, 7 марта 1923 г. сообщал митрополиту Шептицкому во Львов, что под влиянием заклятого врага Церкви и Бога П.А. Красикова (с которым о. Будкевич неоднократно вел переговоры по делу Католической Церкви) обвинительный акт, составленный следователем из Петрограда, был изменен, чтобы показать, что духовенство специально не хотело открывать храмы, стремясь еще больше настроить верующих против правительства, то есть вело контрреволюционную агитацию. Экзарх опасался, что архиепископу Цепляку и о. Будкевичу грозит расстрел.

Большевистская пропаганда настраивала общество против священников. В центральных газетах печатались статьи о будущем суде над католическими «церковниками», обвиняемыми в выступлении против декретов советской власти oб «изъятии» церковных ценностей и отделении Церкви от государства. За несколько дней до начала процесса большевиками был организован митинг с целью повлиять на Революционный Трибунал, чтобы он вынес суровый приговор подсудимым. Разоблачались «преступные» действия петроградских священников, которые не подписывали договоров о пользовании храмами, падали на колени, сопротивляясь представителям власти. Одновременно во вмешательстве во внутренние дела России был обвинен Ватикан.

Процесс начался 21 марта 1923 г. Председателем суда был бывший православный священник М. Галкин, прокурором — большевик Николай Крыленко. Свидетелями были работники так называемых «церковных столов», т. е. люди, которые участвовали в закрытии храмов в Петрограде. Хотя священники имели профессиональных адвокатов, но власти не разрешали адвокатам вызвать свидетелей со стороны обвиняемых и угрожали арестом.

Судебное разбирательство было открытым. Однако большевики организовали враждебную по отношению к обвиняемым атмосферу, специально собирая в зале заседаний коммунистов и комсомольцев, врагов религии.

Большевистское правительство инсценировало этот процесс, потому что любой ценой хотело ликвидировать главные фигуры Католической Церкви в России, прибегнув к ложному обвинению в контрреволюционной деятельности и сохраняя видимость правосудия, так как приговор был заранее подготовлен. Во время процесса, продолжавшегося 5 дней, над священниками издевались и старались их унизить. Особенно часто атаковали архиепископa Цеплякa и о. Будкевича. Тем не менее подсудимые держались с большим достоинством.

Присутствующий на процессе Фрэнсис Маккалаг сравнивал атмосферу, в которой проходил суд, с эпохой Нерона. По его мнению, этот процесс был походом РСФСР против Церкви, войной Антихриста с Церковью Христовой.

Подсудимых обвиняли создании контрреволюционной организации, которая якобы выступала против претворения в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства, используя религиозные предрассудки, противодействовала Декрету о национализации церковного имущества и передачи актов гражданского состояния в органы государственной власти, возбуждала у верующих враждебное отношение к советской власти и саботировала ее решения.

Во время процесса о. Будкевич вел себя спокойно. Он отвечал обдуманно и тщательно все записывал, ссылаясь на забывчивость, но по видимости мучился, часто пил воду, вытирал со лба обильный пот. Можно предположить, что наиболее мучило Будкевича. Кажется, что он страдал из-за того, что невольно дал большевикам больше всего «доказательств вины» архиепископа, своей собственной и других священников в виде конфискованных некогда протоколов, которые теперь использовались для подтверждения существования «контрреволюционной организации». Другой причиной могло быть то, что он, человек образованный, с логическим складом ума, открытый, ясно выражавший свои мнения в многочисленных и письмах и беседах с властями, был вынужден отвечать малообразованным и кипящим ненавистью людям. Предыдущие события — постоянная напряженная работа, угроза ареста, физические и моральные страдания — могли сказываться в момент суда, когда требовалось умственное напряжение.

К протоколам собраний священников в качестве доказательных материалов власти добавили два документа, которые должны были подтвердить виновность о. Будкевича. Впоследствии они решили его участь. Это были: копия поздравительной телеграммы, направленной в польский Регентский совет по случаю освящения помещения польского представительства 18 июня 1918 г., которую в числе прочих подписал и о. Будкевич, а также письмо о. Будкевича другому священнику с просьбой к правительству Польши дать гарантию на кредит. Второй документ датирован 1919 г. Оба документа относятся к периоду создания польского государства и были написаны до начала польско-советской войны.

Во время суда была зачитана также нота Г.В. Чичерина польскому правительству, в которой говорилось о преследовании православного населения в Польше и о религиозной свободе католиков в России. Упоминалось о ликвидации 57 православных приходов на Холмщине и о взрыве динамитом польскими властями одной православной церкви в день Пасхи. Хотя в ноте упоминались действительные факты, но защита большевиками православных верующих в Польше в то время, когда в России был арестован патриарх Тихон и православие уничтожалось так же, как другие конфессии, звучала иронически.

Нота не была связана с процессом, однако ее прочтение повлияло на судей, защитников и атмосферу в зале суда, а также и на настроение самих обвиняемых.

Свое враждебное отношение к священникам выражал прокурор, который любыми способами старался заманить обвиняемых в ловушку. Прокурор Крыленко вел себя вызывающе, к архиепископу и священникам обращался на «ты». Он словно упивался злостью и мучил жертвы вопросами. Крыленко высмеивал веру в кару Божью, вечную жизнь, богохульствовал, постоянно старался представить священников как низких и подлых людей. Тогда о. Будкевич ответил: «Вы говорите так, словно мы шарлатаны или авгуры». Крыленко не был исключением. Вся большевистская пропаганда именно таким образом представляла веру, Церковь, духовных лиц.

Мучительным для священников было ежедневное приведение их в зал суда под охраной, допросы, обратная дорога, возвращение в полночь в мрачные тюремные камеры.

Арестованных опекала председатель делегатуры Польского Красного Креста в Москве Екатерина Павловна Пешкова — бывшая жена писателя Максима Горького. Она заботилась о заключенных, следила, чтобы они получали еду, белье, выполняла их просьбы; позаботилась об организации питании в зале суда. Кроме того, заключенных в тюрьме священников посещали тайные монахини францисканки миссионерки Марии.

Обвиняемые не могли рассчитывать на то, что власти поймут их духовные переживания, связанные с несоответствием советских законов с их совестью и убеждениями. В рамках советского законодательства, основанного на атеизме и ненависти к религии, у обвиняемых не было никаких шансов. Они не могли доказать ни свою правоту, ни свою невиновность.

О. Будкевич все переносил безропотно. Он говорил медленно, почти тихо, иногда оправдывался, словно разрешая себе что-то вспомнить: «Выше всего я ценил покой, я никогда не любил споров и ссор. Я посвятил себя работе».

Прокурор Крыленко потребовал смертной казни для епископа Цепляка и о. Будкевича.

В своем последнем слове о. Будкевич, опираясь на свои записи, аргументированно отверг все обвинения, дав своим поступкам и поступкам других обвиняемых объяснение, согласное учению Католической Церкви и доводам обычной логики. Он отдавал себе отчет, что дело идет о его жизни и смерти, однако верил, что можно разговаривать с людьми. Даже Красикову, по всей видимости автору сценария процесса, человеку, которого экзарх Федоров называл «известным пьяницей», о. Будкевич нигде в своих документах не дал отрицательной характеристики.
О. Будкевич перед лицом смерти

Высший Революционный Трибунал признал о. Будкевича виновным «…в сознательном руководстве (…) контрреволюционными действиями организации петроградских католических священников, направленными к сопротивлению Советской власти, ослаблению пролетарской диктатуры, восстановлению старых имущественных прав церкви и провокацию масс прихожан к выступлению против Советской власти, — провокации, приведшей, при наличности религиозных предрассудков этой массы, к таковым выступлениям, а также в отказе выполнять советские законы, что предусмотрено статьями 62, 119 и 121 Уголовного Кодекса» и на этом основании приговорил к высшей мере наказания через расстрел. Амнистии к о. Будкевичу не применили. Все его имущество конфисковывалось.

В своем последнем слове о. Будкевич не признал ни одно из обвинений, отметив только, что он всегда пытался договориться с властями так, чтобы не нарушить принципов существования Церкви в государстве.

По совету защитников о. Будкевич написали во ВЦИК (Всероссйский Центральный Исполнительный Комитет, высший орган государственной власти) прошение о помиловании. Текст приговора был опубликован на следующий день. Во всем мире поднялась волна протестов против решения суда, 29 марта Президиум ВЦИК, ввиду «крестьянского происхождения» архиепископа Цепляка, заменил смертный приговор 10 годами тюремного заключения. Прошение о. Будкевича было «оставлено без внимания» потому, что он был якобы государственным изменником в пользу «иностранного буржуазного правительства». Такая формулировка давала оружие в руки советских пропагандистов, которые интерпретировали поступавшие со всего мира просьбы о помиловании о. Будкевича как заступничество мировой буржуазии за своего человека.

Ватикан, правительство Польши, церковные деятели из разных стран, мировая пресса пытались по разным каналам влиять на представителей советских властей, чтобы приговор был отменен. Польский посол в Москве Роман Кнолл обратился к высокопоставленному чиновнику в советском комиссариате иностранных дел Якову Фюрстенбергу-Ханецкому с просьбой не приводить в исполнение смертный приговор в отношении о. Будкевича, а обменять его, но получил отказ.

О. Будкевич первоначально оставался в камере вместе с другими заключенными священниками. Он вел себя спокойно, как будто не произошло ничего чрезвычайного. Когда прелат Малецкий по поручению архиепископa в беседе с о. Будкевичем упоминал о подготовке к возможной смерти, тот ответил, что «полностью спокоен и на все готов, что мало кто его понимает, и что только Бог видит его жертву за все его грехи. В этих последних словах, сказанных со слезами на глазах, чувствовалось искреннее и полное доверие воле Божьей».

В Страстную Пятницу, 30 марта, его сокамерники прочли в газете ответ Президиума ВЦИК на прошение его и архиепископа. Цепляка о помиловании. В это время о. Будкевича не было в камере. Когда он вернулся, сокамерники умолчали об отклонении помилования; однако через некоторое время сообщили ему об этом и показали газету. Тогда он спокойно сказал, что не стоило этого от него скрывать, поскольку он ко всему готов. Несколько заключенных-мирян, православных русских, которые сидели вместе с католическими священниками и видели, как приговоренный вел себя, отзывались с признанием и восторгом о невозмутимом спокойствии о. Будкевича и называли его счастливым, потому что он страдал и умер за правое дело.

В Великую Субботу, 31 марта, около 10 часов утра, о. Будкевича перевели в одиночную камеру №. 42. Он спокойно простился со всеми. Вечером он отправил в прежнюю камеру книгу, которую перед уходом забрал с собой, и в ней написал, что он один сидит в камере № 42, что там чисто и тепло.

Около 11:30 ночи пришли двое, приказали ему собрать вещи и отвели в ожидавший во дворе автомобиль. О. Будкевич сказал этим людям, что ему ночью не дают покоя; сам он был совершенно спокоен. Проходя по коридору, он подарил одному заключенному свои сигары и пошел к машине.

Согласно другой версии, архиепископа Цепляка и o. Будкевича посадили в одиночные камеры строго режима в тюрьме Госполитуправления после вынесения смертного приговора, т. е. 26 марта. Оба приговоренных несколько раз обращались к начальнику тюрьмы с просьбой разрешить им перед смертью увидеться с другими заключенными. Начальник ответил им следующее: поскольку приговор еще не утвержден ВЦИК и скорее всего будет смягчен, любые свидания запрещены. До последнего часа архиепископ Цепляк и прелат Будкевич ничего не знали о своей судьбе. Около 5 часов по полудни 31 марта архиепископу сообщили o замене смертной казни на 10 лет тюремного заключения. Он спросил о судьбе о. Будкевича. Чекисты грубо ответили, что это его не касается. Прелату Будкевичу начальник сказал, что ВЦИК утвердил смертный приговор, и он должен приготовиться к смерти. О. Будкевич тоже спокойно выслушал это известие и попросил разрешения увидеться с архиепископом и побывать на Мессе. Тюремные власти согласились и обещали свидание в камере архиепископa утром 1 апреля. О. Будкевич успокоился, сделав вывод из ответа, что казнь состоится не раньше чем через два-три дня. Но через два часа, в восемь часов вечера начальник в сопровождении чекистов вернулся в камеру и заявил, что согласно распоряжению высших властей, смертный приговор должен быть немедленно приведен в исполнение. О. Будкевич молча выслушал начальника и попросил оставить его одного на 10 минут, чтобы помолиться. Через 10 минут его вывели из камеры и повели в подвал смерти. По распоряжению коллегии ГПУ в это время всех охранников заменили. На посту рядом с камерами и в коридорах вместо солдат из специального батальона стояли проверенные агенты ГПУ, которые зорко следили за тем, чтобы никто из арестованных не видел и не слышал, как обвиняемого ведут на расстрел. На месте казни прелат Будкевич перекрестился, благословил палача и двух его помощников а сам отвернулся к стене, шепча молитву. Выстрел палача прервал молитву священника.

При казни присутствовали члены Г. П. У. Евдокимов, Бергман (Венникас) и Крумм. Перед смертью Будкевич написал письмо Папе, однако Г. П. У. это письмо не отправило. Будкевич был совершенно спокоен и обратился к Евдокимову с такими словами: «Прошу передать мой последний привет о. Цепляку и засвидетельствовать ему, что я до последней минуты остался верен Апостольскому Престолу». После этого коммунист Злоткин выстрелил о. Будкевичу в голову.

Согласно еще одной информации, казнь произошла в 4 часа утра.

Хотя приведенные версии немного отличаются друг от друга, все они подчеркивают готовность о. Будкевича принести в жертву свою жизнь и его спокойствие перед лицом надвигающейся смерти.

Тело о. Будкевича, вместе с телами расстрелянных в тот день 10 бандитов отвезли в прозекторскую Яузской больницы. При вскрытии нашли только одну пулю от револьвера, застрявшую в мозге. Выстрел был произведен в упор. Неизвестно, где был похоронен о. Будкевич. Существует вероятность, что это было в местности Сокольники под Москвой.

1 апреля о. Э. Уолш передал сообщение в Ватикан о том, что о. Будкевич, возможно, уже расстрелян.

В советских газетах о расстреле написали только 3 апреля.

4 апреля варшавский нунций Л. Лаури направил телеграмму о смерти о. Будкевича государственному секретарю Ватикана кардиналу Гаспарри.
Слава мученичества

Сразу после появления известия о смерти о. Будкевича распространилось мнение, что он стал мучеником за веру. Об этом говорят такие факты: в начале апреля на заседании парламента Польши была принята резолюция, в которой от имени польского народа говорилось о том, что «благодаря своему мученичеству за веру покойный о. Будкевич, последователь святых мучеников, получил право на почитание как новый покровитель нашей Родины».

В Риме, в польской церкви св. Станислава, в присутствии кардинала Гаспарри и большого количества духовенства была отслужена торжественная Месса за душу о. Будкевича.

В заупокойной Мессе за о. Будкевича в храме свв. апп. Петра и Павла в Москве участвовали многочисленные католики из Москвы, а также представители всех иностранных миссий.

Святейший Отец Пий XI на консистории 23 мая 1923 г. говорил о жертве, принесенной о. Будкевичем и другими, самыми стойкими в вере сынами Церкви. Он подчеркнул: «Чудесным образом нас утешает мысль, что они прославили Церковь и католическую веру, и надежда, что казнь и пролитая кровь станут семенем, из которого произрастут многочисленные и замечательные верующие, так, как это происходило в ранней истории Церкви».

Осужденный вместе с о. Будкевичем зкзарх русских греко-католиков блаж. Л. Федоров писал митрополиту Андрею Шептицкому 25 апреля 1923 г. из тюрьмы о «славной участи бедного, а отныне блаженного о. Будкевича».

О. Бронислав Уссас, которому петроградский декан передал личные документы накануне своего отъезда на суд в Москву, считал смерть о. Будкевича мученической. В конце своей жизни о. Уссас передал эти материалы библиотеке Люблинского католического университета, и документами затем пользовались многие исследователи.

Иезуит Я. Урбан, который работал несколько лет вместе с о. Будкевичем, утверждал вскоре после его смерти, что суд, вынесший смертный приговор, был создан большевиками для того, чтобы терроризировать все католическое духовенство, как было терроризировано все православное духовенство. А оказалось, что суд создал вокруг священников ореол мучеников, заставив вспомнить гонения на первых христиан. Это возбуждало в верующих возвышенное настроение.

Польское министерство иностранных дел 7 августа 1923 г. переслало примасу Польши копию протокола о последних днях жизни о. Будкевича. Священники, которых судили вместе с ним, свидетельствовали, что смертный приговор о. Будкевича был актом неприкрытой ненависти большевиков к Христу и Его Церкви.

Смерть о. Будкевича, заключение в тюрьму архиепископa Цеплякa и священников, а также все другие проявления ненависти к Церкви в России убедили весь христианский мир в безбожности Советской власти. Польские кардиналы Далбор и Каковский написали пастырское послание, в котором просили о помощи для Церкви в России. Свой протест против системы преследований религии в Советской России опубликовало французское духовенство различных конфессий.

Большевистская печать, которая хотела опорочить о. Будкевича, способствовала распространению его известности до самых дальних уголков Советской России. Статьи о событиях в Москве печатали крупнейшие советские центральные газеты: «Правда» и «Известия». Польский коммунист Юлиан Лещинский, описывая московский процесс и подчеркивая руководящую контрреволюционную роль петербургского декана, на самом деле показал о. Будкевича как человека умного и сильного, духовного вождя католиков и организатора сопротивления большевистским властям. Другой польский большевик Ян Островский издал в Москве книгу «Zza kulis kurii biskupiej w Leningradzie», которая должна была показать Католическую Церковь как врага Советской России. Однако книга содержала дневники и письма духовных лиц, современников о. Будкевича, писавших в том числе и о нем, и таким образом знакомила читателей с этой фигурой.

О мученической смерти о. Будкевича так много говорилось во всем мире что Г. В. Зиновьев, член Политбюро ЦК РКП(б), на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г. напомнил о том, что большевики, убив о. Будкевича, «…позволили себе, — как этого требовал наш долг, — обезвредить шпиона», в целях защиты Советской республики, и утверждал, что «это дело <то есть Церковь> не проживет 50 лет».

Сразу после смерти о. Будкевича в печати разных стран появились многочисленные статьи о нем. Они подчеркивали героизм и мученическую смерть прелата.

Русские эмигранты, издавшие в 1924 г. на английском и немецком, а в 1925 г. на русском языке «Черную книгу» о борьбе советской власти в России против всех религий, отвели процессу еп. Цепляка и 14 священников одно из центральных мест, подробно обрисовав при этом моральный и политический облик их гонителей. В этой книге напечатаны подробности казни прелата, помещенные ранее в польской печати. Десятая глава посвящена исключительно судебному процессу архиепископa Цеплякa и прелата Будкевича.

Мировая печать на английском, французском, немецком языках также способствовала распространению памяти о мученичестве о. Будкевича.

Достойное место о. Будкевичу, особенно его позиции во время процесса отвел в своей книге англичанин Фрэнсис Маккаллаг, бывший свидетелем процесса. Полная стенограмма, сделанная им, была издана на польском и английском языках. В 1924 г. он читал лекции в США о преследовании большевиками верующих в России.

Выехавшие из СССР в Польшу священники, очевидцы событий, стремились рассказать правду о гонениях на Церковь в России. Они также распространияли мнение о мученичестве о. Будкевича за веру.

О. Антоний Около-Кулак, который раньше работал в Петербурге и хорошо знал о. Будкевича, между прочим по работе в Обществе помощи жертвам войны, написал книгу «Kosciol Katolicki w Rosji dawniej, obecnie i w przyszlosci» (Krakow, 1924). В ней он рассказал об активной деятельности петербургского декана. События, связанные с жизнью и смертью о. Будкевича, описал о. Ян Василевский, бывший викарий о. Будкевича, в книге «W szponach antychrysta» (Krakow, 1924). Ценным свидетельством очевидца стала книга Яна Миодушевского «Wrazenia z procesu arcybiskupa Cieplaka i czternastu ksiezy w Moskwie 20-25 marca 1923» (Warszawa, 1931), который подчеркивал мученичество о. Будкевича.

Память о мученичестве о. Будкевича сохраняла его землячка, поэтесса Казимира Иллакович, приемная дочь Софьи Буйновой (урожд. графини Платер-Зыберк), когда-то опекавшей молодого Будкевича. Иллакович посвятила ему поэму «Сказание о московском мученичестве», написанную в стиле народной баллады и изданную в 1927 г., и стихотворение «Glos ksiedza Budkiewicza zza grobu» (1928).

Выражением сбережения памяти oб о. Будкевиче стало возникновение 12 марта 1927 г. в Варшаве, усилиями проживавших там бывших прихожан храма св. Екатерины, Комитета увековечения памяти мученика. Он был создан с той целью, чтобы не исчезла память о священнике, много сделавшем для страны и польского общества. Комитет утвердил следующую программу: 1) вмонтировать памятную доску с барельефом умершего в одном из столичных храмов, либо поставить ему памятник; 2) учредить стипендии имени покойного в народных или общественных учебных заведениях; 3) издать брошюру, описывающую жизнь и смерть этого невинно убиенного церковного и общественного деятеля; 4) написать научно-популярную книгу: «Большевизм и культура христианского мира». Покровительствовал Комитету Варшавский митрополит, кардинал Александр Каковский. Примас Польши кардинал Август Хлонд также одобрил инициативу и обещал свою поддержку.

Станислав Островский, воспитанник гимназии при церкви св. Екатерины, председатель Общества бывших петербургских гимназий св. Екатерины в Варшаве, написал брошюру «Sp. Ksiadz Pralat Konstanty Budkiewicz na tle walki w obronie Kosciola Katolickiego i wiary swietej», в которой было сказано, что брошюра напомнит католикам о долге благодарности прелату K. Будкевичу, который отдал жизнь, защищая идеалы Церкви и польского народа, проявив необычайное мужество и стойкость, унаследованные от предков. Доход от продажи брошюры предполагалась предназначить на сооружение памятника Будкевичу в церкви св. Анны в Варшаве. Проект памятника уже тогда был исполнен скульптором A. Боравским.

В храме св. Анны в Варшаве 29 марта 1931 г. архиепископ Ропп совершая богослужение за душу прелата, отметил, что установка памятника о. Будкевичу отложена из-за отсутствия средств. В 1935 г. в газете «Przeglad Katolicki» появился цикл статей скульптора, исполнившего проект памятника о. Будкевича, озаглавленный «Из мученической истории католичества в Петербурге». Газета поместила фотографию с надписью: «Проект памятника светл. пам. прелата Константина Будкевича, исполненный скульптором Александром Боравским». В 1936 г. памятник был установлен. В настоящее время в храме св. Анны его нет. По-видимому, он был уничтожен во время Варшавского восстания 1944 г.

Общество воспитанников и воспитанниц гимназий при храме св. Екатерины в Петербурге на съезде, прошедшем в 1927 г. в Варшаве, решило издать Книгу памяти в 2-х томах «Z murow Swietej Katarzyny». В 1933 г. вышел только один из запланированных томов. В нем бывшие прихожане, сотрудники и ученики тепло воспоминали своего настоятеля. Многие называли его мучеником.

Священник Франциск Рутковский, осужденный вместе с о. Будкевичем на московском процессе, после освобождения из тюрьмы и приезда в Польшу написал биографии архиепископа Яна Цепляка и Антония Малецкого, впоследствии епископа. В этих книгах он неоднократно упоминал о. Будкевича. В 1937 г. он написал биографию о. Будкевича, которая, по-видимому, существовала только в рукописном варианте и погибла во время Варшавского восстания.

О. Будкевич оставался фигурой, значимой для польской истории. Его имя сохранялось в энциклопедических изданиях. Наиболее полную биографию написал для Польского Биографического словаря о. Чеслав Фальковский. Он использовал заметки, корреспонденцию, рукописи о. Будкевича, находившиеся в то время в распоряжении о. Бронислава Уссаса, а также воспоминания родных и коллег расстрелянного прелата.

В Советском Союзе имя о. Будкевича замалчивалось, и память о нем хранили только верные, в основном все уменьшающиеся в числе из-за преследований и расстрелов католики из переименованного в Ленинград Санкт-Петербурга, остававшиеся в живых священники, монахини.

После II мировой войны ни в Польше, ни в других странах Восточной Европы, в том числе и в СССР, не могло быть и речи об упоминании о. Будкевича и роли, которую он сыграл. Имя петербургского декана упоминалось в научных работах, описывавших положение Католической Церкви в Советской России, издаваемых на Западе, а после 1980 г. также в Польше.

В 1952 г. радиостанция «Свободная Европа» транслировала на польском языке цикл передач, посвященных среди прочих о. Будкевичу. Эти передачи были связаны с начатым тогда в Риме процессом беатификации архиепископa Я. Цеплякa.

Фамилия петербургского декана упоминалась в биографиях Урсулы Ледуховской, издаваемых в период подготовки процесса ее беатификации, и в издании писем Болеславы Ламент, ныне блаженной. М. Болеслава писала о. Мартину Черминьскому SJ 30 марта 1923 г.: «Я была ужасно подавлена известием о приговоре, вынесенном в Москве архиепископу Цепляку, о. Будкевичу и другим священникам. Все эти священники наделены Богом усердием о спасении душ. Поэтому сердце разрывается от боли, когда я думаю, как католики будут там жить без опеки и помощи священников».

После падения советской системы много усилий к распространению правдивой информации о гонениях на российских католиков приложили польские ученые. Профессор Люблинского католического университета о. Роман Дзвонковский SAC в составленном им Мартирологе католического духовенства в СССР и в других своих работах многократно упоминал о. Будкевича.

О. Будкевич стал известен широкому кругу молодых польских читателей, как мученик за веру, благодаря публикациям в массовых журналах.

В 1965 г. Джеймс Дж. Затко в своей книге, описывающей разгром Католической Церкви в России в 1917-1923 гг., опубликовал латинский текст и английский перевод рукописи «Status Ecclesia in Russia» из собрания о. Б. Уссаса. Сам рапорт, который о. Будкевич написал в сентябре 1922 г. и послал варшавскому нунцию Л. Лаури, пропал вместе с прочими документами нунциатуры в Варшаве в годы II мировой войны.

О московском процессе и судьбе о. Будкевича рассказал в своей книге французский исследователь Антуан Венгер, назвавший прелата «первым известным нам мучеником-католиком, пострадавшим от большевиков». Немецкий автор H. Stehle подробно описал сопротивление католиков Петрограда захвату большевиками церковного имущества, обвинения против о. Будкевича, приговор суда и попытки Апостольской Столицы спасти осужденного. Авторы сборника под редакцией K. Lorenz также не обошли вниманием петербургского декана.

Подобающее место о. Будкевичу отвел Андре Рикарди в своей книге по материалам архива комиссии «Novi Martiri» — «Столетие мучеников».

Авторы, описывающие сегодня положение Католической Церкви в Советской России, не могут не вспомнить прелата Будкевича.

В конце 1980-х гг. началось возрождение Католической Церкви в Советском Союзе. Появилась возможность открыто говорить и писать о трагических событиях ее истории. Частично открылись архивы, российские и зарубежные исследователи получили доступ ко многим секретным материалам, и вскоре появились публикации. Тогда и граждане России смогли ближе ознакомиться с объективной картиной исторических событий.

Советские документы, хранящиеся в московских архивах, были опубликованы в книгах и в сети Интернет. Они позволяют ознакомится с политической ситуацией в Советской России в период деятельности о. Будкевича и показать его значение как организатора сопротивления большевикам.

Отношение советского государства к религии и Церкви показывают материалы, опубликованные русскими и зарубежными учеными, особенно М.В. Шкаровским, Н.Я. Черепениной, А.К. Шикером, Г. Штриккером, О. А. Лиценбергер.

Вышла книга «История Римско-католической Церкви в России и Польше…», в которой имя о. Будкевича помещено среди имен епископов и священников, принявших мученическую смерть в России, и там же дана краткая биография прелата.

Документы, касающиеся службы о. Будкевича, хранятся в Российском государственном историческом архиве.

Когда в 1992 г. разрушенный и сгоревший храм св. Екатерины в Петербурге был передан католической общине, реставратор памятников старины Р. Ханковская, руководившая его восстановлением, провела ряд исследований и по их материалам издала книгу, посвященную истории и архитектуре церкви. В этой книге содержится краткий рассказ о жизненном пути о. Будкевича и подробно раскрыта его роль в спасении имущества храма. Краткая биография о. Будкевича есть и в альбоме «Храмы Санкт-Петербурга. История и современность».

Об о. Будкевиче — организаторе единства христиан, католиков западного и восточного обрядов и православных, мученику, судьбе которого завидовал экзарх русских католиков блаж. Л. Федоров, подробно говорится в работе диакона Василия ЧСВ (фон Бурмана). Краткие биографии о. Будкевича появились в книге Ирины Осиповой, посвященной судьбам католиков в Советском Союзе, а также в работах других российских авторов.

Память об о. Будкевиче всегда хранили прихожане церкви св. Екатерины в Петербурге, закрытой в 1938 г. Интерес к о. Будкевичу оживился после того, как была найдена принадлежавшая ему когда-то стола. Ее принес о. Евгению Гейнрихсу, тогдашнему настоятелю церкви св. Екатерины, автор популярной в конце 1980-х гг. телепередачи «600 секунд» Александр Невзоров, журналист, ранее связанный с органами госбезопасности. Он не объяснил, как она к нему попала. Она была старой, материалу было много лет, а на изнанке были вышиты большие латинские буквы XKB — инициалы ее владельца — и ветки терния. Поскольку стола была красной, ее решили использовать в Навечерие Пасхи. Столу повесили на крест ровно через семьдесят лет после смерти о. Будкевича.

Имя о. Будкевича есть во всех курсах истории Католической Церкви в России, изданных в последние годы.

Наиболее обстоятельной научной работой об о. Будкевиче является докторская диссертация о. Б. Чаплицкого, вышедшая на польском языке и затем переведенная на русский и изданная в России.

Свидетельством того, насколько значимым является имя о. Будкевича, является включение статьи о нем в издаваемую впервые в России Католическую Энциклопедию.

На личность о. Будкевича и его мученическую смерть за веру часто ссылается в своих проповедях архиепископ Тадеуш Кондрусевич, ранее апостольский Администратор Европейской части России, а ныне митрополит архиепархии Божьей Матери в Москве.

Особой формой памяти обо всех священниках, монахинях и мирянах, пострадавших за веру, стала изданная в 2000 г. в Москве «Книга памяти. Мартиролог Католической Церкви в СССР». В этой книге также находится биография о. Будкевича. Достойное место о. Будкевич занял и в изданном в 2002 г. совместном Мартирологе представителей различных конфессий в Петербурге.

Когда началась подготовка процесса беатификации католических новомучеников России, была издана книга «Зерно из этой земли», посвященная кандидатам на алтарь, и в нее вошла биография о. Будкевича. Действующее в Петербурге «Радио Мария» в 2002 и 2003 гг. транслировало цикл передач, посвященных кандидатам на беатификацию, в том числе прелату Будкевичу. Сведения о нем находятся на сайте «Католические Новомученики России». Верующие частным образом, особенно в Санкт-Петербурге, обращаются к Слуге Божьему с молитвой о заступничестве. В приходе св. Екатерины распространяются фотографии с молитвой о прославлении, книги. Постулатурой процесса беатификации был издан буклет с фотографией и молитвой. В постулатуру поступает информация о полученных милостях. Верующие носят образки с фотографией и молитвой в молитвенниках и совершают новенны.

Именем о. Будкевича названа одна из улиц в Варшаве.

Сост. А. Романова

Материал любезно предоставлен авторами сайта http://www.catholicmartyrs.org

SAINT CATHERINE ROMAN CATHOLIC PARISH, ST.PETERSBURG

Оставьте комментарий