Отец Патрис, худощавый француз, с ходу поразил тем, что на мою корявую фразу «Бон жур», ответил по-русски «Добрый день». Это и послужило началом нашего разговора.
— Отче, откуда Вы так хорошо знаете русский?
— Я изучал русский язык тридцать пять лет назад, в школе. Тогда я жил на юге Франции, в Тулоне. Выбрал этот язык, потому что Россия всегда мне была очень интересна. Очень люблю Достоевского и русских поэтов, особенно Есенина. К сожалению, говорю по-русски не очень хорошо — маленький запас слов. Надо бы больше времени уделять изучению русского языка. У моей монашеской общины сложились хорошие взаимоотношения с православными священниками. Это связано с тем, что в Париже есть православная семинария. Этому помогло и знакомство с отцом Иакинфом Дестивелем. Я учился в Центре «Истина» в Париже, когда им руководил о. Иакинф. Там я и познакомился с русскими семинаристами. Мне очень интересна Православная Церковь. Думаю, что наши Церкви очень близки.
— Вы первый раз приехали в Россию?
— Да, впервые, но надеюсь не в последний раз.
— Может быть, в следующий раз вместе с Вами приедут монахи Солемскгого аббатства и дадут здесь концерты григорианских песнопений?
— Обычно люди сами приезжают к нам, чтобы молится вместе с нами и прочувствовать атмосферу монастыря. Солемское аббатство никогда не выезжает с концертами. Возможно, это делают другие монастыри.
У Андре Фроссара в его книге «Соль земли» есть фраза: «Солем молится, а не дает концерты», и она абсолютно верна.
— Отче, а с какой целью, в таком случае, Вы приехали в Петербург?
— Я приехал к епископу Назарию, чтобы наладить взаимоотношения между православной Александро-Невской лаврой и Солемским аббатством. У нас есть общие корни: мы разные, но у нас есть несомненное сходство в традициях монашеской жизни. Важно осознать, что монашеская жизнь играет неотъемлемую роль в жизни наших Церквей. Это может стать основой в налаживании взаимоотношений между Православной и Католической Церквами
— А почему не хотите наладить дружбу с петербургскими католическими монастырями?
— Мы бы дружили с католическими монастырями, но их нет в России. Есть доминиканцы и францисканцы, но они – не монахи в прямом значении этого слова. Здесь нет ни бенедиктинцев, ни цистерцианцев.
— Может тогда имеет смысл открыть бенедиктинский монастырь в России?
— У нас есть монастырь с новициатом в Литве, католической стране. Может быть, именно оттуда мы начнем свою деятельность и в России.
— Есть ли у Вас какие-нибудь конкретные предложения по сотрудничеству с православными монахами из Петербурга?
— Это лишь первые шаги, самое начало отношений. Если Александро-Невская Лавра и Солемское аббатство будут открыты Святому Духу, то может произойти что-нибудь важное. Самое главное — это не мешать планам Бога.
— Существует бенедиктинское аббатство в Шеветоне, где католические монахи тщательно культивируют православную традицию. Там даже есть храм восточного обряда. Вы к этому стремитесь?
— У нас не как в Шеветоньском аббатстве. У нас нет разделения на византийскую и латинскую традиции. У нас только латинская традиция. Шеветонь – это особое место, где люди учатся понимать, как живет другая традиция, как она следует за Христом.
— Среди западных католиков, кажется, есть некая мода на восточную традицию. А много ли православных интересуются латинским Западом?
— Не знаю, много ли православных интересуются западной традицией. Мы стоим в самом начале пути. В начале XX века русская эмиграция открыла для Европы мир православия. Сами же православные только – только начинают знакомиться с католиками на Западе и их традицией.
— У Вас нет ощущения, что в общении с западными католиками, православные чаще думают о материальных выгодах?
— После того, что пережили наши Церкви, особенно, после страданий православных в России, это вполне естественно, чтобы Церкви на Западе взяли на себя труд помочь в возрождении. Но материальная помощь должна приводить к духовному развитию. Наверное, восточные христиане ждут от Запада не только материальную помощь. Скоро они столкнутся с теми же проблемами, что и христиане на Западе. В первую очередь, в вопросах секуляризма, терроризма, отсутствия Бога в обществе. Мы, на Западе, уже боремся с этими трудностями. Наверное, даже сейчас, когда восточные Церкви переживают период возрождения, было бы разумно готовиться к появлению подобных проблем и в России. Конечно, обстоятельства и концепции этих проблем разные, и Церкви наши разные. Но наш западный опыт может помочь в понимании этих проблем.
— Не могли бы Вы рассказать о Солемском аббатстве?
— Солем был основан тысячу лет назад. Сначала это было маленькое аббатство. После Французской революции оно было упразднено. В 1833 году один священник, Проспер Геранже, решил возродить монастырь. С этого момента началась новая страница нашей истории. Сам о. Геранже происходил из небольшого местечка, недалеко от Солема. Сначала, он был епархиальным священником. Это было связано с тем, что после революции во Франции не было монастырей. В новициат он поехал в большой монастырь в Риме, при базилике «святого Павла вне Стен». Он стал аббатом и перенес в Солем традицию аббатства святого Павла. С ним из Рима приехали несколько монахов, и они открыли новициат уже на французской земле. Через 30 лет аббатство насчитывало 40-50 монахов. В это же время, возрождались и другие монастыри во Франции. Пять или шесть солемских братьев отправились на строительство новых обителей. Сейчас у нас 20 монастырей по всему миру: во Франции, в Африке, Америке и в ряде европейских стран. Они объединены в одну Конгрегацию и подчиняются Солемскому аббатству.
— Сколько монахов живет в Солемском монастыре?
— В нашем головном монастыре сейчас 60 насельников.
— Различные бенедектинские Конгрегации занимаются различными направлениями, кто-то наукой, кто-то душепастырством, кто-то литургикой. Какое направление у Солемской Конгрегации?
— Солемское аббатство занимается литургией и музыкой. В других конгрегациях есть приходы, лицеи. У нас этого нет. Только литургия, музыка, и молитва.
— А в чем это выражается?
— Наши монахи в начале XIX века ездили в места, где сохранились древние манускрипты. Их копировали, собирали, обрабатывали. Мы выпускаем книги с нотами и пояснениями, как исполнять музыку так, чтобы это соответствовало замыслу древних авторов. Также, мы издаем диски. Занимаемся этим с 1930 года. Тогда это были виниловые пластинки. Мы считаем, что необходимо помочь другим в молитвенной практике.
После Второго Ватиканского собора Святой Престол поручил Солему подготовить все издания григорианских песнопений. К настоящему моменту большинство книг уже издано.
Мы принимаем в аббатстве разные группы, которые хотят углубить свое знание традиций григорианского пения. Время от времени наши монахи дают вне аббатства сессии для тех, кто хочет поближе познакомиться с григорианской традицией. Но все же, мы предпочитаем, чтобы группы приезжали к нам, чтобы они могли молиться с нами и участвовать в богослужениях. Нам кажется, что это лучше, чем устраивать конференции и читать доклады в академической среде.
— Говорят, знатоки григорианского распева могут определить исполнительскую школу на слух. Из какого монастыря, из какого Ордена. Это так?
— У каждой Конгрегации свои школы григорианского распева. У каждой своя интерпретация пения. Замечательно, что существует такое разнообразие. Главное, чтобы это была молитва, а не научные познания.
— А чем отличается школа Солемского аббатства?
— Мы отличаемся лишь интерпретацией. Когда музыкант учится, он изучает разные школы. С научной точки зрения, какая-то школа может быть лучше, какая-то хуже. Но нельзя забывать, что главное в григорианском пении – это молитва!
В нашем аббатстве несколько хормейстеров, и у каждого своя манера руководства и своя манера исполнения. Мне трудно сравнивать, потому что я хорошо знаю традицию Солема и мало знаком с манерой других монастырей. Главное, что нас роднит – это молитва.
— Вы слышали, как поют в нашем храме? Вам понравилось?
— В вашем храме хорошо поют. Для меня необычно звучание по-русски, но это очень красиво.
— Спасибо большое! Ждем Вас в гости. Может быть, Вы сделаете исключение и все-таки приедете в Петербург с несколькими монахами, чтобы молится вместе с нами. И научите нас красиво петь григорианские песнопения.
Беседовал Михаил Фатеев
