И тогда взрослые, да что уж там, пожилые уже, люди станут ребятами, ребятами с нашего двора: Дениской, Мишкой, Аленкой. И так трогательны будут в своей детскости, что не усомнится зритель, поверит им, увидит перед собой детей. Детей, которые играют, и только что не заигрываются, которые живут в своем мире, погруженные в его реальность, так сильно расходящуюся с реальностью взрослых, которая, может, только местами и стыкуется с ней, в остальном имея свои собственные законы.
Спектакль «Денискины рассказы» в ТЮЗе не является просто иллюстрацией текстов Драгунского. Он показывает нам перевернутый мир, где только дети действительно реальны, нормальны, имеют чувства, мысли, слова, одежду, наконец, обычных, повторюсь, нормальных людей. Денискин мир – это цирк, в котором он живет. А может, жизнь для детей и есть цирк, может, так они и хотели бы ее видеть: яркой, праздничной, где невозможное возможно и нереальное реально? Где фантазия становится самой жизнью? Ведь только там манная каша может вырасти до размеров огромного шара, подминающего под себя и Кощея, и самого Дениску, та самая, нелюбимая манная каша. И курица, непобедимая, непреодолимая курица вырастет до огромных размеров, курица, за которой гонятся с тесаками Дениска и его папа, в надежде приготовить таки обед, , станет показывать приемы боевых искусств, а потом заберется на конфорку, чтобы погреться . наверное, стоит сказать и о танце с шестом, который она исполнит над этой самой горящей конфоркой. Хотя бы из честности. Не по-детски как-то. Но это гротеск. Клоунада, порой подходящая к самой границе дозволенного.
Нереальный мир, в котором мысли материализуются, где любая фантазия Дениски нам тут же приподносится, как на ладони: посмотрите, вот о чем он говорит, вот, что он рисует в своем воображении. Но ведь для ребенка его фантазии и есть реальность, они перемешиваются с ней, давая ему возможность попробовать все, примерить на себя все желаемые маски. И потому, наверное, так горько ребенку сталкиваться с ложью, с обманом, с нарушением обещания. Ведь он уже бежал босиком по траве, он мысленно плыл на лодке… а Марья Петровна не приехала, не отвезла его в деревню. Он уже скакал с саблей наперевес, уже рубил ей фашистов направо — налево… а сабли нет. Не принесла. Обманула. И рушится его мир: между фантазией и реальностью вдруг вырастает стена. Та стена, за которую взрослые редко заглядывают, уютно устроившись в своем взрослом мире.
А может, взрослые превратились в кукольные, клоунские персонажи еще потому, что ребенок так и видит их? Живущих по условностям, непонятных ему в его искренности и открытости? Странных, чужих, нереальных?
И заканчивает спектакль пронзительная в своей трогательности сцена из моего любимого рассказа «Красный шарик в синем небе». Дениска отпустил аленкин шарик, дал ему свободу, ведь он умеет летать, а вот, он, Дениска, держит его. «Он летел кверху плавно и спокойно, как будто этого и хотел всю жизнь».
Дайте ребенку свободу. Он тоже умеет летать.
Надежда Бакина
