Долгие годы главным архитектором города, носящего имя Первоверховного Апостола Петра, был итальянец Доменико Трезини, он же был и старостой католической общины Петербурга. Именно в его доме, построенном в 1705 или 1706 году, недалеко от «зимнего домика» Петра I находилась первая католическая часовня, в которой собиралась на свои богослужения петербургские католики. В 1710 году на участке, подаренном садовником Петром ван дер Гаром, на месте, где ныне расположено здание, занимаемое «Ленэнерго», была построена небольшая деревянная церковь и дом для священнослужителей. Первоначально в общине не было постоянных священников. Однако уже в 1713 году для душепастырской работы в новую российскую столицу прибыли иезуиты. Это были: поляк о.Даниель Жеровски, немец о.Михаель Энгелл и итальянец о.Джузеппе Мартинелли. Многонациональность братии была обусловлена особенностью католической общины города на Неве, в рядах которой были немцы, итальянцы, французы, поляки…
Сведения о первых годах петербургской католической общины весьма скупы и порой противоречивы. Почти сразу по прибытии в Петербург иезуиты открыли небольшую школу, служили в храме в Немецкой слободе, посещали больных, занимались харитативной деятельностью. По сохранившимся данным в 1718 году петербургскими иезуитами было совершено 42 крещения, было обращено в католичество из лютеранства 4 человека, они исповедали 600 человек, подготовили к таинству исповеди 10 человек, уделили таинство елеопомазания 42 больным, совершили 11 венчаний, 4 раза совершили поездки в расположение военных частей. О том, как складывались отношения в общине, доподлинно не известно. Однако, трения с властью, видимо, присутствовали, в итоге они вылились в скандальный указ Петра I от 17 апреля 1719 года, согласно которому иезуиты были выдворены из России. По мнению историков, за связь с царевичем Алексеем. Миссия Общества Иисуса в Петербурге прекратила свое существование.
Римская Конгрегация Пропаганды Веры, непосредственно которой подчинялись все миссионерские пункты на территории Российской империи, а соответственно и Петербургская Миссионерская Префектура, декретом от 25 сентября 1719 года направила в город на Неве священников из Ордена Братьев Меньших — францисканцев. Первые братья: о.Джакомо ди Оледжио, о.Микеланджело да Вестинье, о.Бонавентура Шульц и о.Доминик Центавский прибыли в Санкт-Петербург 25 июня 1720 года, вместе с несколькими монахами-капуцинами, которым было доверено попечение о московской католической общине. Согласно решению Конгрегации Пропаганды Веры францисканцы должны были окормлять католиков на вновь приобретенных Россией землях (Ингерманландии, Лифляндии, Эстляндии и части шведской Финляндии), а капуцинам была отведена территория непосредственно России. Однако оба Ордена должны были иметь свои собственные резиденции в Санкт-Петербурге, для ведения необходимых переговоров с правительством.
Впрочем, не все было так просто. В Санкт-Петербурге уже некоторое время проживал прибывший из Астрахани капуцин о.Патрицио да Милано. Именно он в отсутствие иезуитов совершал богослужения в церкви в Немецкой слободе, где до недавнего времени служили высланные священники из Общества Иисуса. Конгрегация потребовала передать эту церковь францисканцам, а капуцины должны были перебраться служить в часовню, находящуюся в доме Доминико Трезини. Однако в связи с тем, что о.Патрицио уже занял «иезуитскую» церковь, капуцины вывели свое право на то, чтоб быть единственными владельцами этого храма и дома (т.н. госпиции), построенного при нем. Это и послужило началом для многочисленных конфликтов и споров, между священнослужителями и разными группами прихожан.
В итоге община раскололась на две «партии». В ход пускались различные методы, в том числе и интриги. Сторонники францисканцев утверждали, что будет большой опасностью поверить себя душепопечительству священников, не имеющих на то разрешения из Рима. Глава капуцинов о.Патриций, запуганный стараниями некоторых прихожан удалить его по причине «недостаточной учености», жаловался на единоверцев императору. Кроме этого сторонники капуцинов старательно распускали слухи о том, что прибывшие в Петербург францисканцы на самом деле переодетые иезуиты.
К этому конфликту добавилось недовольство некоторых влиятельных членов петербургской общины большим количеством священнослужителей, которых они должны были содержать. Многие миряне утверждали, что для нормальной пастырской деятельности было бы достаточно двух священников.
Раздоры среди католической общины продолжались, верх брали то сторонники францисканцев, то сторонники капуцинов, которые, как и прежде владели госпицией. Представители той и другой партии обращались за помощью к императору. В итоге 27 декабря 1723 года Петр I подписал декрет, отдававший предпочтение капуцинам. Но это не положило конца спорам. Дело было передано на рассмотрение православного (!) Синода и им, по распоряжению Петра I, 7 февраля 1724 года было вынесено новое постановление, на сей раз в пользу францисканцев.
Также по этому декрету были внесены определенные изменения в жизнь католической общины Петербурга, сделанные, как в нем указывалось, с согласия Синода и по желанию церковных старост и прихожан. Глава францисканцев о.Джакомо ди Оледжио был признан в качестве настоятеля, ему было разрешено оставаться в Петербурге с двумя своими священниками и французским монахом-конвентуалом Кюлле, т.е. всего четыре человека, которые должны были владеть немецким, французским, итальянским и польским языками. Причем это разрешение давалось только на четыре года, после чего они «должны отправиться туда, откуда пришли». По истечении четырех лет церковным старостам и прихожанам предписывалось пригласить к себе из Франции новых священников. Кроме того, священнослужители впредь не имели права называться «миссионерами», но «приходскими священниками» или «душепастырями», «поскольку в России они находятся для того, чтоб окормлять католиков в царевом государстве, а не для того, чтоб совершали обращения».
Против этого, хотя и временного решения в пользу францисканцев вновь восстали капуцины и их сторонники. Они, через своего покровителя — французского дипломатического представителя Ж.-Ж. Кампредона, добились того, что вследствие Декрета Коллегии по иностранным делам францисканцам пришлось покинуть церковь и госпицию. Конгрегация Пропаганды Веры была недовольна поведением капуцинов, но, не смотря на это, они продолжали владеть храмом. Конфликт в общине разгорался, в итоге Петру I, которому досаждали обе стороны, стало довольно как первых, так и вторых и он, со всей присущей ему решительностью, вмешался в дело. В конце 1724 года, по высочайшему приказу, Россию должны были покинуть и капуцины, и францисканцы. На место изгнанной братии планировалось пригласить французских доминиканцев.
Однако так как в случае немедленного отъезда всех священников из Петербурга католики города остались бы без пастырской опеки, Петр указом от 12 января 1725 года постановил, что в городе до прибытия доминиканцев могут остаться два францисканца, в то время как капуцины и все остальные обязаны покинуть Петербург в течение восьми дней. На следующий день указ был оглашен церковным старостам.
В Петербурге остались о.Джакомо ди Оледжио и о.Фаустин Шиманьский. Доминиканцы так и не прибыли в Санкт-Петербург. Часть католической общины, являвшаяся сторонниками капуцинов, относилась к оставшимся францисканцам весьма заносчиво, чем вызывало отчаяние у о.Джакомо. Более того, объем пастырской деятельности значительно превышал возможности двух человек; стало очевидным то, что необходимо было увеличить количество католических священников в городе на Неве.
Особенно активными прихожанами были немцы, именно они добились практической отмены решения о том, что в столице могли оставаться лишь два священника. Еще в феврале 1725 года о.Джакомо писал, что церковные старосты настаивают на присылке одного или двух немецких пастырей, поскольку сам о.Джакомо немецкого не знал, а поляк о.Фаустин «хотя и читает каждое воскресенье проповедь по-немецки и всеми уважаем, однако не может полностью удовлетворить запросы немцев, т.к. не в полной мере владеет немецким языком». Однако Конгрегация Пропаганды Веры прислала в Петербург двух итальянцев, впрочем, один из них все же знал немецкий язык.
Такое решение не успокоило конфликтов. В своих письмах в Рим, о.Джакомо ди Оледжио пишет о непрекращающейся смуте, обвиняя в ней «трех-четырех заправил в общине». По его словам они хотят расширить свое «деспотическое» влияние. «С миссионерами они обращаются пренебрежительно, без должного почтения». Что интересно, о.Джакомо не указывает в письме имен смутьянов, не делает он этого и позже, даже после явной просьбы об этом Конгрегации. Одновременно священник сообщает и о преданном миссионерам контртечении, которое, однако, не располагает такими прочными позициями и столь тесными связями с царским Двором. Скорее всего, разделение на партии в католической общине носило национальный характер, что подтверждает дальнейшее развитие истории. По всей видимости, уже начиналось противостояние немецкоязычных и романоязычных (французы и итальянцы) групп, так как о.Джакомо в письме повествует о трудностях, с которыми он столкнулся, чтоб достичь договоренности о едином порядке богослужения между французами и немцами.
К 1726 году разговоры о прибытии в Петербург доминиканцев прекратились, появлялась информация о передаче миссии в руки пиаров, но и она впоследствии оказалась неверной. Общину по-прежнему обслуживали францисканцы. В том же году в город к братии присоединился о.Антоний Брукенталь, уроженец Праги, до 1714 года он служил генерал-адъютантом в российской армии и исполнял обязанности посла при Дворах императора Леопольда I и короля Августа II. Этот священник, родным языком которого был немецкий, внес не только относительный мир в общину, но и, используя свои прежние связи, способствовал укреплению позиции францисканцев. В итоге, разговоров о передаче миссии в другие руки прекратились и в город стали прибывать новые священники-францисканцы.
В том же 1726 году в праздник Пресвятой Троицы была освящена новая католическая церковь, построенная на месте прежней. Новый храм был вместительнее, имел в ширину 48 футов, а в длину 196 футов. При церкви была сооружена колокольня с четырьмя колоколами. В честь императрицы Екатерины I, разрешившей построить новую церковь, она была освящена во имя святой Екатерины Александрийской. Надпрестольный образ, выполненный в виде барельефа, изображал сцену символического бракосочетания этой святой со Христом. Императрица пожаловала церкви шелка для облачений и серебро для украшения алтаря. Церковь была построена на средства общины, без какого-либо участия миссионеров. Двумя годами позже францисканцы начали строительство каменного жилого дома, так как старая госпиция стала почти непригодной для дальнейшего проживания из-за тесноты и ветхости. Кроме того, новая госпиция, строящаяся несколько в стороне от церкви на возвышенном месте должна была защитить ее обитателей от наводнений, так как в 1728 году о.Джакомо чуть не утонул во время очередного наводнения и спасся лишь благодаря тому, что ему удалось вырвать из окна старой госпиции металлическую решетку и броситься в воду.
Видимо, это событие окончательно подорвало здоровье священника. Уже в течение долгого времени он просился обратно на родину, но Конгрегация Пропаганды Веры не давала на это своего согласия. В первый день 1729 года о.Джакого ди Оледжио скончался, на смертном одре возложив обязанности префекта на о.Фаустина Шиманьского.
Миссия к тому времени испытывала значительные денежные затруднения. Император Петр II перенес резиденцию обратно в Москву, и зажиточные католики перебрались в прежнюю столицу. Старосты петербургской общины написали петицию в Конгрегацию Пропаганды Веры, сообщая, что не могут содержать священников, так как богатые католики отбыли в Москву, а они сами погрязли в долгах и не в силах помочь миссионерам. Петицию подписали: полковник пехоты Пайц, полковник фортификации Трезини, Джузеппе Мариотти, Франциск Вюст, Мартин де Вааль.
В октябре 1729 года в Петербург прибыл новый глава миссии о.Микеланджело да Вестинье, в свое время уже служивший в здесь. Он нашел госпицию уже достроенной, но отягощенной долгом в 450 скуди. По своей архитектуре это был обычный дом — так его можно было бы легко продать, если бы миссионеры должны бы были в одночасье покинуть город.
Первой задачей нового префекта было информирование Конгрегации о состоянии дел. 25 октября 1729 года он отправил подробное. Вот выдержки из него: «В Петербурге царит полная свобода вероисповедания. Церковные колокола возвещают о торжествах, так же как и в католических странах. Миссионеры носят орденское облачение, которое уважается и не католиками. Число католиков достигает 2000, когда Двор находится здесь; однако в настоящее время Двор уже два года пребывает в Москве, поэтому число католиков сократилось до 600 человек, в основном это бедняки. Однако точно назвать количество членов общины трудно, потому что люди непрерывно приезжают и уезжают. В период с 1720 года по 19 октября 1729 года было произведено 240 крещений, 72 бракосочетания и 93 отпевания; за этот же период обращено 33 протестанта, однако это число фактически выше, потому что не все случаи зарегистрированы. Кронштадт, ранее называвшийся Кронслот, в 20 милях от столицы, три — четыре раза в год посещается одним миссионером, но иногда и чаще, если его вызывают к больному или умирающему. Этот миссионер посещает тогда и дворцы Петергофа и Стрельны, где трудятся многие рабочие — католики».
В 1735 году о.Микеланждело вспоминал то, в каком положении он застал петербургскую миссию. Священники не оказывали должного сопротивления мирским влияниям, ограничив свое служение лишь совершением месс. Миссионеры стыдились орденского облачения. Католические погребальные обряды стали неотличимы по внешней форме от протестантских. Пробудился дремавший под спудом антагонизм между немцами и французами. Немцы желали проводить воскресные богослужения всегда в 10 часов с обязательной проповедью на немецком языке и немецкими церковными песнопениями. Французы, со своей стороны, настаивали на чередовании языка проповеди и на прекращении исполнения немецких песнопений.
Префект миссии встал на сторону малочисленной франко-итальянской партии и заменил немецкие песнопения хоралами на латинском языке. Таким образом, он открыто выступил против немецкой части петербургских католиков и миссионеров из Германии. В итоге среди немецких католиков возник заговор. Они обратились к германскому пленипотенциару графу Вратиславу Митровицу, который направил префекту колкое послание, в котором упрекнул его за разлады в католической общине. По-своему префект был прав, желая придать некое единообразие и унифицированность богослужениям в многонациональной общине. Однако стоило, наверное, принять во внимание, что, немцы составляли ядро католической общины и были наиболее благочестивыми и ревностными прихожанами. К тому же на чужбине более чем где-либо они ценили свои песни и, исполняя их, как бы на переносились на родину.
Однако отец Микеланджело решил твердо держаться известных ему римско-романских обычаев. Префект решительно возразил германскому посланнику, а узнав от него, что за всем этим стоят два немецких священника: о.Венгелер и о.Брайних, принял решение удалить их обоих из миссии. Для этого он вызвал из Риги о. Стефано да Фондо, говорившего по-немецки. Узнав об этом, рассерженный о.Брайних потребовал отставки, которая была ему немедленно предоставлена. Видя такую резкую реакцию настоятеля, о.Йозеф Венгелер внешне притих, хотя, как показало развитие событий, остался недоволен действиями префекта. Таким образом о.Микеланждело мог без заметного сопротивления проводить задуманные им реформы.
Заключались они в первую очередь в урегулировании проблемы воскресных проповедей, языки которых должны были чередоваться так, что бы каждая национальная группа могла в среднем один раз в месяц слушать проповедь на родном языке. Так же он убрал из богослужений немецкие песнопения и ввел вместо них григорианские хоралы с органным сопровождением. По праздникам служилась Вечерня во всем церковном великолепии, на которой прислуживали мальчики из миссионерской школы. Отпевания отныне проходили по итальянскому образцу: совершали их священники, облаченные в церковные одеяния, в сопровождении министрантов с обязательным пением гимна «Мизерере». В особо торжественных случаях служились оркестровые мессы, для чего префект приглашал своих соотечественников, которые в большинстве своем служили музыкантами при Дворе. Вскоре эти торжественные мессы стали посещать русские министры и князья, а так же иноверцы: кальвинисты и лютеране. Даже православные священнослужители приходили на них, следя с благоговением и восхищением за латинским богослужением.
Задача реформ состояла в том, чтобы никто не чувствовал себя ущемленным в многонациональной петербургской общине. Однако изменения почти сразу вызвали резкое недовольство немцев. Если они еще готовы были отказаться от немецких песнопений, то ни в коем случае не желали отказываться от еженедельных проповедей по-немецки. Они протестовали весьма энергично, а когда это не помогло, то многие стали посещать лютеранские церкви, чтобы услышать проповедь на родном языке.
Эти события еще больше обострили отношения между префектом миссии и о.Венгелером. Таким образом, антагонизм между немцами и представителями романских наций в католической общине Петербурга проявился и на уровне священнослужителей. Дело в том, что в связи с большим количеством немцев в петербургской общине о. Венгелер считал, что глава миссии должен хорошо владеть немецким языком. Кроме того, он неоднократно выражал мнение, что во все воскресенья и основные праздники следует читать проповеди по-немецки, а в другие праздничные дни можно читать и по-французски. К тому же о.Микеланджело да Вестинье, совершенно не говоривший по-немецки, посвятил себя реорганизации миссии и не занимался будничной душепастырской работы, чем вызывал у о.Йозефа Венгелера лишь раздражение. Тут стоит сказать, что о.Йозеф был, пожалуй, самым ревностным священником в петербургской миссии, не жалевшим ни сил, ни времени в заботах о католиках Санкт-Петербурга и области. Кроме того, он имел связи в высших кругах российской администрации, которая тогда практически вся находилась в руках немцев-лютеран, выступая перед ними в качестве ходатая за интересы немцев-католиков.
В итоге, о.Микеланждело да Вестинье, для которого о.Йозеф Венгелер был постоянной причиной раздражения, решил избавиться от соперника. Внявшая многочисленным просьбам префекта петербургской миссии Конгрегация Пропаганды Веры, отозвала о.Венгелера из Петербурга, обосновав это недостатком способных священников в кельнской провинции, к которой принадлежал о.Йозеф. Немецкая часть петербургской общины попыталась вступиться за своего любимого пастыря, обратившись к германскому послу графу фон Митровицу с просьбой, что бы тот от своего имени и от имени общины ходатайствовал за миссионера перед императрицей Анной. Подобная просьба была направлена так же к другу и покровителю о.Венгелера генерал-фельдмаршалу Буркхарду Кристофу фон Мюнниху. Однако, не смотря на все предпринятые действия, о.Венгелер не ослушался приказа из Рима. Перед отъездом он перекинулся несколькими резкими словами с о.Микеланджело, в пути написал письмо в Конгрегацию, высказав все, что лежало у него на душе, а затем замолчал, да так, что в его провинции не осталось ни малейшего намека на пребывание о.Йозефа Венгелера в России.
Тем временем о.Микеланждело приступил к продолжению реформ в Миссии и укреплению своего авторитета. Префект предлагал Конгрегации назначить авторитетное лицо в ранге епископа главой всех миссионеров в России. Вероятно, честолюбивый священник подразумевал под этим «лицом» себя. Однако Конгрегация Пропаганды веры на подобный шаг не пошла. В итоге, когда стало понятно, что реорганизация Миссии состоялась, интерес к ней у префекта заметно ослаб. К тому же отставкой о.Венгелера настоятель сильно возмутил петербургских немцев, которые в ответ не преминули обвинить о.Микеланждело в пособничестве противникам России во время войны за польское наследство (1733 -1735 гг.). Используя то, что он был обвинен в политической неблагонадежности, о.Микеланждело в январе 1735 года покинул Санкт-Петербург. Официально, для того чтоб собрать в Голландии деньги на постройку достойной католической церкви в Петербурге. Но фактически — чтобы уже не возвращаться. По прибытии в Рим о.Микеланждело пошел на повышение и занял пост прокуратора миссий.
Новым префектом был назначен о.Карло да Лукка, который уже несколько лет работал в городе на Неве, владевший кроме родного итальянского, немецким, французским и русским языками. Но, что самое главное, он пользовался большим уважением и авторитетом у петербургской общины, как писал о.Микеланждело, он был «любим и высокочтим». Это подтверждает тот факт, что когда о.Карло был назначен главой миссии, старосты петербургской общины обратились в Конгрегацию с выражением благодарности за то, что она угодила им, назначив человека, которого одинаково любят члены общины всех национальностей. В жизни католиков города святого Апостола Петра наступил относительно спокойный период, что однако не означает, что Миссия не испытывала никаких трудностей.
Летом 1737 года во время пожара, охватившего центральную часть города, сгорела дотла и католическая церковь. Строительство нового каменного храма на выделенном императрицей Анной участке на Невской перспективе ввергло общину в огромные денежные расходы и многочисленные проблемы. Однако авторитет о.Карло постоянно сглаживал всевозможные возникающие конфликты. Более того, когда Рим, внявший просьбам стареющего о.Карло да Лукка, назначил нового префекта, католическая община привлекла на свою сторону императрицу Елизавету и сумела уговорить Конгрегацию оставить о.Карло во главе петербургской миссии. Отец Карло скончался в 1752 году, что вызвало глубокую скорбь не только у католиков, но и у всех, кто знал этого почтенного священника.
Назначение нового префекта вновь возродило давние национальные споры. Итальянцы выступали за единственного своего соотечественника, находящегося в Петербурге — о.Антонио Франческо да Торино, а объединившиеся немцы и французы желали видеть во главе миссии многолетнего миссионера в России о.Сабиана Поффа. Когда в апреле 1753 года префектом миссии был назначен о.Антонио, французы написали письмо в Рим с выражением сожаления, что к их мнению не прислушались. Подобное письмо написали и немцы, в котором потребовали отмены принятого решения и пригрозили обратиться с апелляцией к Папе и российской императрице.
К сожалению, придя к власти, о.Антонио по стилю руководства стал полной противоположностью почившего о.Карло. Первой жертвой нового префекта стал, как и полагается, его соперник о.Сабиан Пофф, который пользовался уважением у католической общины и симпатией при Дворе. В итоге, по просьбе о.Антонио Франческо да Торино генерал Ордена Братьев Меньших отозвал о.Сабиана в его родную провинцию. Вскоре пришлось уехать и второму немцу о.Гелазиусу Федерлу. Тем временем префект всерьез задумался над реформами в работе миссии и жизни общины. В январе 1755 года он созвал собрание старост, на котором было принято решение, что отныне в Петербурге должны быть задействованы шесть священников для обеспечения школьных занятий в миссионерской школе и проповедей на немецком, итальянском и французском языках. Но что интересно, выслав из города немецких священников, о.Антонио Франческо не запросил у Конгрегации ни одного священника немца. Однако префект не смог наладить отношений и ни с одним из вновь прибывших итальянцев. В итоге, миссионеры часто менялись, а немцы-католики чувствовали себя ущемленными в своих правах. В конце концов, они направили прошение императрице с просьбой вмешаться в происходящее.
Та в свою очередь приказала Юстиц-коллегии расследовать неурядицы в католической общине Петербурга. С этой целью в город были вызваны два независимых эксперта — немцы-капуцины из Москвы. Главным виновником неурядиц был назван, как и следовало ожидать, о. Антонио Франческо да Торино. Результаты расследования были направлены в Рим. Там отнеслись ко всем сообщениям очень осторожно, но поскольку жалобы на префекта стали множиться с каждым днем, Конгрегация Пропаганды веры пригласила 22 мая 1756 года о.Антонио Франческо в Рим для отчетного доклада. Письмо было доставлено префекту российским вице-канцлером Михаилом Воронцовым, который был личным другом кардинала Алессандро Албани.
Вот тут-то начались всевозможные дипломатические уловки, при помощи которых о.Антонио Франческо да Торино почти целое десятилетие избегал приглашения посетить Рим. Подтвердив получение письма из Рима, префект сообщил, что охотно сделал бы это, но тогда итальянцы и французы останутся без должного попечения, поэтому просил у Конгрегации предварительно прислать ему замену. Одновременно он собрал вокруг себя группу прихожан, которые написали пространное письмо в Рим в защиту священника, снабдив его многочисленными подписями и приведя в нем множество обвинений в адрес немцев, как мирян, так и отозванных священнослужителей. Среди подписавших петицию были: граф де Растрелли, Шарль де Скриньи, Джузеппе Валериани.
Впрочем, письмо не возымело действия. Тридцатого августа 1756 года о. Антонио Франческо да Торино был смещен, а на его место был назначен о.Доминико да Монте Мареццо. В сухом уведомлении об этом бывшему префекту вменялось в обязанность отправится в Рим для отчета. Отец Антонио бросился искать покровительства у влиятельных политиков. В итоге за него в своих письмах в Рим заступились польский посланник (будущий король Польши) Станислав Август Понятовский, а так же Великий князь и Великая княгиня (будущие император Петр III и императрица Екатерина II). Конгрегация не вняла этим просьбам и вновь выслала отзывное письмо, а вице-канцлер Воронцов передал экс-префекту дорожный паспорт. Но покинув госпицию, о.Антонио не покинул города, а просто перебрался жить к своим соотечественникам и стал приходить в госпицию только для совершения воскресных и праздничных Служб. Так же о. Антонио Франческо да Торино вновь собрал множество подписей в свою защиту от представителей итальянской и французской колонии и передал их графу Воронцову для передачи императрице, но тот отослал их в Рим кардиналу Албани.
Конгрегация через кардинала Албани переслала меморандум ставшему уже канцлером графу Михаилу Воронцову, в котором изложила свою позицию и дала понять канцлеру, что она не в состоянии понять, каким образом монах, не желающий подчиниться ни своим настоятелям, ни Святому Престолу, может внушить верующим и российским политикам добродетели скромности, послушания и покорности.
Таким образом, началась упорная борьба между Великой княгиней Екатериной, благоволившей отцу Антонио Франческо да Торино, и Римом. Будущая императрица стояла на своем. Поняв, что Рим не клюнет на удочку в виде требований и подписей одной из групп петербургской католической общины, она придумала очередной предлог, объясняющий задержку о.Антонио. Екатерина заявила, что ей нужен переводчик литургических книг с русского на французский, этим-то как раз и занимается несправедливо гонимый префект. Более того, она понудила написать письмо в Рим нового префекта о.Доминико, в котором тот выставил экс-префекта в выгодном свете. Однако Конгрегация оставалась непоколебимой. Кроме этого, за непослушание о.Антонио был лишен миссионерских полномочий.
Однако Екатерина прибегла к очередной уловке, она дала знать, что не получила ни одного ответа на свои многочисленные послания в Рим. Конгрегация Пропаганды Веры вновь выслала меморандум, в котором подчеркнула о невозможности пребывания в Петербурге священника после утраты им полномочий миссионера. При всем уважении к Великой Княгине Конгрегация вынуждена настаивать на том, что та не может удерживать при себе ослушника.
В итоге экс-префект прибег к очередной хитрости, заявив Екатерине, что по возвращении на родину он будет судим и наказан. Великой княгине видимо мерещились средневековые расправы над еретиками и она сообщила через канцлера Воронцова в Рим, что о.Антонио вернется в Италию лишь после предоставления ему гарантии того, что тот не подвергнется наказанию. Рим ответил, что из уважения к княгине ослушника не накажут, при условии, если тот покинет Петербург, как велит ему долг. Тем временем о.Антонио медлил и умолял всех своих сторонников не оставить его в беде.
Екатерина сделала еще один хорошо продуманный шаг. На прощальной аудиенции французского посла в Петербурга она вновь пожаловалась, что не получила из Рима ни одного ответа на все свои обращения в защиту своего подопечного о.Антонио Франческо да Торино, а заодно пообещала свое покровительство Католической Церкви в России, если о.Антонио будет позволено остаться, заявив, что удерживает его против его же воли.
Конгрегация узнав об этом была в недоумении, а после очередных положительных отзывов об о.Антонио, данных бывшим французским послом, ее сопротивление было сломлено. Теперь римское руководство было склонно свалить все на простую зависть других миссионеров и склочность немцев. В июне 1761 года отец Антоний был реабилитирован. Екатерина, о.Антонио Франческо да Торино и его приверженцы праздновали победу. Канцлер Воронцов прислал кардиналу Албани благодарственное письмо, в котором поведал о восторге, который охватил столицу при известии о реабилитации о.Антонио.
Перфект петербургской миссии о.Доминико до Монте Мареццо был отозван, а на его место был назначен очередной итальянец о.Джироламо да Доло. К этому времени возникла ситуация, когда при наличии в городе многочисленной общины немцев-католиков, в приходе работали почти одни итальянцы. Немцев окормлял лишь один о.Эрнст Кюльбрун, в то время как троих священников-итальянцев их соплеменники — музыканты и артисты — не слишком загружали работой. Эта ситуация не могла не сказываться на климате внутри общины.
Вскоре возник очередной конфликт. В 1763 году немцы-католики направили письмо в Рим, возмущаясь поведением и о.Григорио да Бергамо, «который заразился от о. Антонио Франческо да Торино фривольными идеями». По всей видимости, оба эти монаха жили вне госпиции, у своих соплеменников. Вскоре жалобы и протесты самой многочисленной группы петербургских католиков перекинулись с обоих итальянцев и на префекта миссии, которого обвиняли в слабохарактерности и потакании ослушникам. Жалобы и протесты, подпитываемые сильной национальной антипатией по отношению к итальянцам, множились и объединялись с требованием передать руководство миссией в руки немецких священников. В итоге о.Антонио и о.Григорио были отозваны Конгрегацией Пропаганды веры из России, но они не подчинились этому приказу. Более того, о.Антонио задумал, опираясь на поддержку уже ставшей Императрицей Екатерины вновь получить пост префекта миссии.
Поздней осенью 1763 года несколько итальянцев составили петицию в Конгрегацию Пропаганды веры, а архитектор Антонио Ринальди вызвался доставить ее по назначению. Более того, под угрозой физической расправы, во всяком случае так позже они говорили, эту петицию подписали и два немецких священника — о.Эрнст и о.Адльф, за некоторое время до этого приехавший в Петербург. Более того, российский пленипотенциар в Вене Дмитрий Голицын ходатайствовал за о.Антонио перед венским нунцием, по поручению Екатерины, которая приказала заверить, что возведение Антонио Франческо да Торино в ранг префекта соответствует как ее пожеланиям, так и интересам всех католиков петербургской общины.
В ответ на эти шаги Конгрегация задумала отговорить императрицу от столь непродуманного шага. И только предприняла действия в этом направлении, как Екатерина, которая до этого во всем потакала о.Антонио и противилась всем требованиям Рима, бросила итальянского священника на произвол судьбы. Внезапно императрица заявила, что разочаровалась в итальянском монахе, а петиция, представленная ей, оказывается, исходила от небольшой кучки итальянцев, а не всей петербургской общины. Перемена настроений Екатерины объяснялась ее заинтересованностью в новых священниках для немецких волжских колоний, а поэтому обострение отношений с Ватиканом ей было не выгодно. Отец Антоний был принесен в жертву. В 1765 году о.Антоний Франческо да Торино покинул Петербург, но отправился не в Рим, а в Стокгольм, где женился и устроился работать учителем.
Тем временем немцы продолжали вести борьбу за назначение главой миссии своего соотечественника. В их руках был козырь — недостойное поведение итальянских священников, а так же численное преимущество немцев над итальянцами в петербургской общине. В своей петиции от 4 октября 1764 года немцы указывают, что в Петербурге проживает 2000 немцев-католиков, а в пригородах еще 1000, в то время как итальянцев насчитывается 200 душ. Причем итальянцев окормляли три священника, а немцев лишь двое. Более того, немцы постоянно утверждали, что миссия вполне может обойтись без итальянских священников, так как немецкие священники в отличие от них, отлично говорят по-русски, по-французски и даже по-немецки. Вскоре к этим аргументам добавился еще один — новый префект о.Джироламо да Доло оказался совершенно неспособным вести хозяйственные дела и при строительстве католической церкви на Невской перспективе вверг общину в огромные долги, пренебрегая рекомендациями церковного совета.
Тут стоит отметить, что совет хотел построить дешевую и неброскую церковь. Итальянец о.Джироламо держался иного мнения. И не боясь осуждения, он настоял на своем. Благодаря ему храм святой Екатерины, единственный в то время католический собор в Российской столице, поражал своим величием и красотой. Над его созданием трудились самые известные и высокооплачиваемые архитекторы и строители.
Конгрегация Пропаганды Веры не внимала многочисленным жалобам, в итоге немецкие миряне направили Екатерине прошение принять Католическую Церковь под свое покровительство и предоставить церковному совету полную свободу действий при управлении церковью. Префект миссии о.Джироламо, узнав об этом письме заявил протест российскому канцлеру, и тот не дал ему хода, «отложив в долгий ящик». В итоге жалобы в Рим от имени немцев посыпались, как из рога изобилия, а императрица Екатерина стала выражать явную заинтересованность делами в петербургской католической общине. Тут стоит сказать, что основными возмутителями спокойствия были три близких ко Двору человека: придворный кондитер Кристиан Фрезер, вице-директор фарфорового производства Йозеф Регенспуругер и Йоханнес Перквин.
В конце концов Конгрегация Пропаганды Веры в 1766 году назначила префектом о.Ремидиуса Прутки из Богемии, бывшего миссионера в Египте и Эфиопии, владевшего чешским, немецким, итальянским и французским языками. Однако зачинщики, узнав об этом назначении, остались недовольны. Отец Ремидиус, прибыв в Петербург, нашел Миссию в полном беспорядке, об этом он и сообщил в Рим, написав заодно, что ему удалось привлечь на свою сторону главных заводил — Фрезера и Регенспуругера. Однако это было заблуждением. Оба смутьяна, сохраняя видимость добрых отношений, строчили жалобы на нового префекта как в Рим, так и императрице. Община вновь раскололась.
Вскоре выяснилось, что движение против нового префекта поддерживал один из немецких миссионеров о.Адольф Франкенберг. Конгрегация Пропаганды Веры, в своем послании от 19 сентября 1767, года предложила о.Ремидиусу отправить этого священника-бунтаря за границу, одновременно приложив к письму предписание генерала Ордена Братьев Меньших для о.Адольфа Франкенберга прибыть в свою провинцию. Но подобно итальянцу о.Антонио немец остался в Петербурге. Последующие требования Конгрегации Франкенберг по-прежнему игнорировал.
Растерявшийся отец Ремидиус в октябре 1768 года обратился за помощью к Екатерине II, жалуясь на непослушание некоторых мирян и прося поддержки в вопросе отзыва о.Адольфа. Екатерина лишь посмеялась над этим, сказав: «Разве я Папа?». Однако еще летом 1768 года в Рим стали поступать предупреждения о готовящимся вмешательстве Екатерины в церковные дела. Вскоре стало известно, что императрица собирается издать Регламент, который должен был дать право мирянам диктовать свои условия, а так же ограничить свободу Церкви, в оговоренных случаях подчинив ее монаршей власти. Не смотря на все старания Рима, Регламент был подписан 12 февраля 1769 года. Префект о.Ремидиус Прутки пригрозил отлучением всякому, кто одобрит Регламент до его официального принятия Римом. Это было расценено императрицей как неповиновение и вскоре префект, после отказа утвердить Регламент, был выслан из России.
Согласно воле Екатерины новым префектом был назначен о.Адольф Франкенберг. А затем, на выборах проведенных по новому Регламенту самими прихожанами, большинством голосов он был утвержден в этой должности. Рим не признал результатов выборов и отвернулся от о.Адольфа, называя его не иначе как мятежником. Впрочем, сам «префект» и не предпринимал попыток вступить в сношения с Конгрегацией Пропаганды Веры.
Наступил темный этап в истории петербургской католической общины. Церковные перипетии носили опустошительный характер. Многие добропорядочные католики перестали посещать храм. Прежде всего церковь покинули простые люди, которые всегда стояли на стороне о.Прутки, и теперь считали, что остальные священники в связи с описанными событиями отлучены от Церкви. За весь 1774 год причастилось всего лишь 800 человек, притом, что католиков в Петербурге насчитывалось 3-4 тысячи.
Удовлетворившись результатами своих действий в петербургской общине, Екатерина приступила к действиям, направленным на лишение независимости Католической Церкви во всей России, тем более что Империя приобрела новые земли, заселенные католиками. В 1773 г. Екатерина II создала Белорусское епископство с епископом Станиславом Богуш-Сестренцевичем во главе. Последний неоднократно высказывал свою лояльность власти. Поскольку в состав этого епископства вошли части Виленской, Лифляндской и Смоленской епархий, он должен был получить полномочия от их епископов. Варшавский нунций Г.А.Архетти 15 июля 1778 г. способствовал получению Сестренцевичем юрисдикции над всеми католическими церквями в Российской империи. Ободренная результатами Екатерина II в 1782 году возвела Белорусское епископство в ранг архиепархии. Папа Пий VI буллой «Onerose pastoralibus» от 15 апреля 1783 г. дал варшавскому нунцию право канонически узаконить новую структуру, что он и сделал 21 декабря 1783 года. Несколько лет спустя императрица опять же своим указом от 17 января 1789 года учредила Могилевскую архиепархию, которая своими границами охватывала уже всю Российскую империю, что опять было подтверждено Римом. В результате умелого использования внутренних конфликтов в самой Церкви, а затем умелых дипломатических игр католичество в Российской империи на долгие годы оказалось во многом зависимым от монаршей воли.
Михаил Михайлович Фатеев
Библиография
1. Архив провинции Матери Божией Ангельской Ордена Братьев Меньших в Польше: A.O.Maykovii,1719-1722, № 72-82
2. Пожарский Кшиштоф. Католическая Церковь и самодержавие//Наш край — № 4 — 2001 год
3. Ханковска Ромуальда. Храм святой Екатерины в Санкт-Петербурге — СПб, 2001
4. Чаплицкий Бронислав. История Церкви в России — СПб, 2001
5. Encyklopedia wiedzy o jezuitach na ziemiach Polski i Litwy 1564-1995/Сост. Ludwik Grzebien SJ — Krakow, 1996
6. Reinhold Julius, OFM. Die St.Petersburg Missionprafektur der Reformaten in 18 Jahrhundert// Archivum Franciscanum Historicum — 1958
