Вместе с итальянской молодёжью они пытаются размышлять над социальными проблемами. В этом году тема лагеря была выбрана злободневная: «Иммиграция».
Призрак Ла Пиры
На столике в штаб-квартире “Opera Giorgio La Pira Onlus” — самовар, бутылка водки в виде матрёшки и кукла в русском сарафане. Кукла полулежит в странной позе, похожей на позу роженицы. На стене — гобелен со Спасом-на-Крови.
Движение названо в честь Джорджо Ла Пира — мэра послевоенной Флоренции, депутата от Христианской Демократической партии, одного из авторов нынешней итальянской конституции. Доминиканского терциария и «слуги Божьего» — недавно начат процесс его беатификации. Основал «Оперу» Пино Арпионе, ученик и последователь Ла Пиры. После падения режима Муссолини он попал в немецкий концлагерь. Вот как он сам пишет об этом: «Католическое воспитание… помогло мне преодолеть два года лагерей. В то же время я отдавал себе отчет, что мало разбирался в социальной и политической жизни. Я пришел к выводу, что в период фашизма католический мир, по всей вероятности, не предпринял необходимых действий для предотвращения войны… Поэтому у меня созрела мысль, что формирование молодежи должно происходить как в религиозном, так и в социально-политическом плане». Чтобы восполнить этот пробел, он и стал собирать вокруг себя молодых людей, а в 1954 году для летних выездов был построен лагерь Ла Вела на берегу моря. Главный же офис «Оперы» находится во Флоренции, в доме, где Джорджо Ла Пира провёл свои последние годы.
Сегодня будущие участники лагеря собрались на обед в здании на улице Джино Каппони, 28. За длинным столом с традиционной итальянской пастой — человек двадцать. Пока здесь только палестинская, израильская и одна из русских групп — и несколько человек итальянцев из числа ответственных за лагерь. Палестинцы свободно говорят по-итальянски и смотрятся «своими». Русские держатся обособленно и только время от времени просят соседей передать сыр к макаронам.
Мэр Флоренции любил русскую культуру и православие, верил в эволюцию коммунистического строя и писал письма советским лидерам. В 1959 году он ездил в Москву и выступал в Верховном совете, призывая к разоружению. Позже члены «Оперы» по его примеру ездили в Советский Союз. Отсюда — старая дружба с Институтом международных отношений. Сейчас в летний лагерь приезжают несколько русских групп: православные, католики, студенты и преподаватели из МГИМО.
После обеда наскоро осматриваем центр Флоренции. Как нарочно, нам попадаются одни иммигранты. Молодой продавец мороженого у Палаццо Веккьо неожиданно обращается к нам по-русски. Оказывается, он молдаванин. В ожидании очередного покупателя он играет в мяч с какими-то детьми и кричит им что-то по-итальянски. На площади перед собором уличные торговцы продают сувениры. Один из них — негр в очках, растаманском берете и заляпанной жилетке. Он продаёт фигурки в этрусском стиле.
Джорджо Ла Пира был также и активным миротворцем. Даже ездил к Хо Ши Мину в 1965 году и пытался привести США и Вьетнам к мирным переговорам. Думал Ла Пира и о Ближнем Востоке, о мире между евреями, мусульманами и христианами — в память об этом в лагерь приглашают группы палестинцев и израильтян.
Вечером идём гулять по узким улочкам. Ночная Флоренция освещена зловещим тускло-жёлтым светом. Навстречу идёт колоритный персонаж: накрашенный, в высоких ботинках, с портфелем, при галстуке и в одних трусах.
Заходим в бар: внутри одни африканцы. В баре нельзя курить, поэтому курящие тусуются за столиком на улице и с интересом на нас посматривают. За следующим поворотом компания из четырёх человек растянулась на всю ширину улочки. Выглядят они мрачно, но оказываются вполне мирными. Ещё два шага от центра — и всё закрыто, на улице никого. Мы идём по Флоренции и поём русские песни.
Призрак коммунизма
«Помните, чтобы лагерь принёс нам пользу, мы должны всё делать вместе. Вместе жить, вместе есть, вместе спать…»
Это напутствие участникам легеря, которое написала его директор — серьёзная девушка Сара с очень кудрявыми, как у большинства итальянок, волосами. Нам его зачитывают по дороге в Ла Велу. Даже на «вместе спать» никто не улыбается.
Говорят, в провинции Тоскана уже много лет на выборах всегда побеждает социалистическая партия. Не то чтобы социализм кто-то принимал всерьёз — просто такая местная традиция.
«Не пытайтесь что-то менять в расписании. Каждый день организован определённым образом, и лучше его организовать невозможно.»
Может, и правда просто традиция, но русский человек чувствует тут что-то до боли родное. Спортивные игры каждый вечер, заход и выход из моря по свистку и обязательные политзанятия. А в довершение всего — ни в одной туалетной и душевой кабинке не работает замок.
Призрак колониализма
«Иммигранты не отбирают наши рабочие места. Наоборот, они освобождают наших женщин от домашнего труда, а те в это время могут искать себе хорошую работу», — говорит профессор Себастьяно Нероцци, высокий бородатый итальянец в белой рубашке и светлых брюках. «Мы просто нуждаемся в притоке рабочих-мигрантов».
Это второй день лагеря, и лектора ещё внимательно слушают. Среди присутствующих — несколько африканцев, студентов и выпускников университета Флоренции. Они явно не горят желанием освобождать итальянок от тяжёлой домашней работы.
Профессор Рикардо, постоянный ведущий общих встреч, переводит на английский, вальяжно растягивая слова, со значением и в то же время небрежно. На открытии он прочёл небольшую вводную лекцию, подчеркнув, что в этом году тему взяли более конкретную. До этого, например, темой лагеря была довольно абстрактная «Свобода и гражданское участие: путь к справедливости». Потом, чтобы задать настроение, поставил видеоклип. Под сентиментальную музыку сменяются фото: рассвет, закат, беременная женщина, африканские дети.
В лекционной аудитории — красочный плакат с названием лагеря: «Under the same sky» («Под одним небом»). Где-нибудь на хипповом фестивале вроде «Пустых холмов» он воспринимался бы нормально: силуэты людей, раскрашенные во все цвета радуги, и поверх всего цветы. Здесь это почему-то выглядит как страшная фальшь. Может быть, дело в небоскрёбах за спинами радужных людей.
Второй приглашённый в этот день лектор — улыбающийся африканец в очках и ярко-красной рубашке. Интересно, будет ли он так же жонглировать словами, как европейские профессора? «Глобализация… Пространство и время, которые меняются… Дети иммигрантов — это будущее Италии, нет, спасение Италии…» Мысль плохо улавливается. Жан-Леонар Туади родился во Франции. Его родители родом из Конго, а сам он член итальянского парламента и всю жизнь прожил в Европе. В политику попал почти случайно: знакомая посоветовала баллотироваться на выборах в правительство Рима, «потому что было бы здорово, если бы ты там был».
«Средиземное море сейчас стало кладбищем, но мы надеемся сделать его снова морем диалога, в память обо всех жертвах!» — всё так же улыбаясь, говорит Туади. Все хлопают.
Кто все эти люди
Кристин, высокая африканка с крупными серьгами в ушах и выразительной мимикой, родом из Камеруна. Она окончила во Флоренции экономический факультет университета. Спрашиваем её после ролика с африканскими детьми:
— Нравится тебе такое видео?
— Мне — совсем не нравится! Это вообще не способ говорить о проблемах — давление на эмоции! — обрадовавшись вопросу, отвечает она.
Расспрашиваю её о семье.
— Родители живут в Камеруне. Папа у меня был мэром, сейчас он вышел на пенсию, уехал в деревню и купил корову. Вообще-то у нас никто не хочет заниматься сельским хозяйством, из деревни все уезжают. Язык? У меня мама и папа из разных племён, так что дома говорили по-французски. А учить их родные языки у меня не было времени, тем более, у них даже письменности нету. Нет, возвращаться в Африку я пока не хочу. Думаю переехать в Париж. Во Франции лучше продуманы законы об иммиграции — наверно, потому что у них в прошлом были колонии и уже есть какой-то опыт. Там к нам относятся как к равным, а здесь только говорят об этом…
Русоволосый сероглазый человек с оттопыренными ушами горячится, когда речь заходит о возможном признании палестинского государства. Его зовут Салим, он учился в Перудже, говорит на нескольких европейских языках. «Я непохож на араба? А ты много видела арабов?» После окончания университета Салим в конце концов решил вернуться в Палестину: «Понял, что жить среди итальянцев я не смогу. Они всё-таки тупые. К тому же, чтобы тут серьёзно заниматься бизнесом, нужно связываться с мафией. Я этого не хотел и уехал.» Фирма Салима производит и продаёт бетон и заодно спонсирует «некоторые неправительственные организации». Какие именно, я решила не уточнять. На русском ужине мы поём «Калинку-малинку» и придумываем Салиму созвучное русское уменьшительное от его имени — «Салимка».
Гвоздь программы
Вместо занятий мы едем на аудиенцию к Папе в Кастель Гандольфо, где расположена летняя резиденция понтифика. Паломники поднимаются к ней пешком по крутой улице. Сверху открывается вид на вулканическое озеро Альбано.
Во внутренний двор, где проходит аудиенция, впускают сильно заранее. Народ, в основном молодёжь, за время ожидания разогревается, как перед рок-концертом. Двор вмещает около тысячи человек. Все кричат и машут флагами, скандируют “Benedetto”. Многие, особенно латиноамериканцы, приехали в Европу на День молодёжи в Мадриде и заехали сюда уже заодно, по пути. Группы из Чили, Эквадора и Аргентины самые многочисленные и шумные. Рядом с нами немецкие скауты. На них красные галстуки, похожие на пионерские.
Наконец выходит сам Бенедикт XVI. Он приветствует группы на разных языках, произносит коротенькую проповедь — буквально пару слов о святых, вспоминаемых Церковью в ближайшие дни. Потом поёт “Pater noster”. Почти никто ему не подпевает: мало кто знает «Отче наш» на латыни. Папа заканчивает молитву и делает рукой благословляющий жест — и это кажется чем-то действительно очень важным: “Benedicat vos omnipotens Deus, Pater, et Filius, et Spiritus Sanctus!” Толпа разражается аплодисментами, будто Папа сказал что-то жутко оригинальное.
На площади перед дворцом продают календари на следующий год: с Папой Бенедиктом и со щеночками.
Гвоздь номер два — встреча с Романо Проди, бывшим премьер-министром Италии. Он занимал этот пост дважды: в девяностых и в двухтысячных, между двумя сроками Берлускони. Кроме того, он бывший председатель Еврокомиссии. Говорят, он умный и честный человек. Обычно в Италии, как нам объяснили, любая сколько-нибудь важная персона — либо масон, либо мафиози. А Проди не связан ни с теми, ни с другими. Именно поэтому, даже победив на выборах, он ничего не мог сделать.
Бывший премьер сам приехал в лагерь. Встречу организовали на улице: вынесли на импровизированную сцену стол, стулья и всё тот же красочный плакат.
Первое, что Проди говорит: “Я сделаю прогноз на 120 лет, как Берлускони”. Прогноз пессимистичный: маргинализация Европы, переход лидерства к Китаю. Говорится всё это спокойно и честно, без общих фраз, без популистских лозунгов. Проди по образованию экономист, преподаёт в университете.
Закреплённый на штангах плакат с грохотом падает при первых же порывах ветра. Становится холодно. Проди пытается прижать металлическим подносом пластиковые стаканчики и салфетки, лежащие на столе.
После прогноза можно задать вопросы. Спрашивают русские, африканцы, палестинцы. Итальянцы молчат, кроме Джакомо, который учится на философском факультете и задаёт философский вопрос о будущем демократии. На вопрос о России Проди отвечает: “Евросоюз и Россия — как водка и икра. Я не знаю точно, что тут икра, а что водка, но они должны быть рядом. Поэтому Россия — не Европа, она не может стать членом Евросоюза.”
Встреча продолжается уже три часа. Все замёрзли, но всё равно не разошлись. Я с удивлением понимаю, что присутствующих действительно волнует то, о чём говорит этот человек в очках. Он чем-то напоминает Горбачёва, только без лысины, и вид у него какой-то более университетский.
* * *
Одна из ночей ближе к концу лагеря. За силуэтами пиний уже угадывается рассвет. На парапете возле домика — русская водка и итальянское вино, которое стоит здесь всего один евро бутылка. Отец Георгий из Пушкина, руководитель православной группы, говорит, кивая в сторону уже ушедших спать молоденьких семинаристов: «Пусть возрадуются. Здесь всё спокойно, все тебя любят. А у нас — ты только зашёл в храм, и уже на тебя зашикали…» Салим меланхолично повторяет: «Салимка, калинка…» Рой из Израиля пытается объяснить мне, в чём главная ошибка израильских политиков, но потом сдаётся и тоже уходит спать. Я думаю о том, что идея собрать нас всех вместе была не такой уж и плохой. И тема иммиграции — если не в лекциях, то в людях — раскрыта достаточно.
Мария Смирнова
Фото: Евгения Вовк
