— Сестра Оксана, откуда Вы родом?
Я из Белоруссии. Мои родители родом из деревни Николаево километров в 80-ти от Витебска. Будучи молодыми, поехали в город учиться, там и остались. Долго стояли в очереди на квартиру, но не дождались и вернулись на родину. В Витебске родились мой старший брат и я.
Тут расскажу интересную историю. Мои родители работали и заочно учились. Брата отдавали в детский сад утром, а вечером забирали. Меня решили отдать в круглосуточный детский сад, из которого забирают домой лишь на выходные. Мне тогда был всего лишь один год. Как мама рассказывала, ее зарплата в те времена позволяла купить новое платье, сделать прическу. Она, перед тем как забрать меня из садика, так и сделала, купила новое платье, сделала прическу. Приехала ко мне. А я ни в какую не хочу идти с ней. Тетя чужая! Воспитательница стала мне ближе. После этого случая меня сразу же забрали оттуда.
Когда мы переехали в деревню, мне было три с половиной года. Здесь я окончила школу и вернулась в Витебск. Снимала квартиру. Окончила швейное училище. Хотя всегда мечта была стать шеф-поваром.
— А почему так получилось?
Поздно подала документы в кулинарное училище. А в швейное училище пошла на художественную вышивку. Пошла туда только из-за того, что там был рисунок, живопись и композиция. Очень люблю рисовать! Мой папа — художник от природы. Рисует просто замечательно, хотя нигде не учился. Видимо я, так сказать, по наследству тоже люблю рисовать.
Вышивка мне понравилась. До училища для меня пришить пуговицу было большой проблемой. Сейчас же шить и вышивать — мое любимое занятие. Правда, рисовать перестала.
— Совсем?
Последний раз лет семь назад рисовала. Пробовала рисовать карандашом портрет святой Урсулы. Вроде бы получилось. В доме, где я была на формации, были сестры, которые видели и помнят Мать Урсулу. Они оценивали, давали советы… Долго работала. В конце концов, сказали, что, похоже.
— А где сейчас этот рисунок?
Даже не знаю. Кажется, мама забрала.
— А как складывалась жизнь дальше, после швейного училища?
По окончании училища, я пошла в педагогический колледж. На факультет швейного направления: мастер производственного обучения, техник-технолог. Там мне было трудно. Я хоть и окончила швейное училище, но изучала ведь художественную вышивку. В колледже нужно было научиться быстро шить, необходимо было освоить швейное дело и еще блок педагогических предметов. Когда окончила колледж, вернулась в свое ПТУ мастером производственного обучения. Там, я преподавала художественную вышивку.
Но зарплаты не хватало на то, чтобы снимать квартиру и содержать себя, поэтому я через два месяца устроилась на совместное итальянско-белорусское предприятие по художественной вышивке. Там мне очень нравилась. Но эта фирма долго не просуществовала, Я уволилась. Потом работала в фирме по пошиву нижнего белья. Поработала везде, в каждом отделе. Эта была моя последняя работа.
— Как Вы стали монахиней?
Это долгая история. В то время, когда я еще жила в деревне с родителями, у нас был только один священник. Он очень много делал для людей, ездил по деревням… Он мне часто рассказывал о сестрах, как они живут, что они делают. Тогда, может быть, у меня была первая искра призвания. Помню, что было такое желание, чтобы именно таким образом служить людям. Мне было интересно, что человек, который ничего не имеет, может так много доброго сделать.
Как только я уехала в Витебск, к нам приехали сестры. Не урсулинки, из другой конгрегации. Когда я приезжала в деревню, то иногда захаживала к ним. Но тем временем, у меня начали появляться уже другие желания, мечты. Даже был такой момент, что замуж собиралась.
Еще в школе я очень любила играть в волейбол. Когда уже училась в ПТУ, я играла в сборной команде. Однажды во время одной из тренировок я повредила ногу, вывихнула. У меня уже такое случалось, раз пять или шесть. Обычно к врачу не обращалась, сама перевязку делала. Но в этот раз у меня все закончилось трагически …
Врачи в первый день меня не приняли, мол, ничего страшного не случилось. На второй день у меня поднялась высокая температура. На машине скорой помощи меня отвезли в травмпункт. Ногу загипсовали и оставили в больнице на обследование. Когда спустя месяц гипс сняли, я все равно ходила в перевязках и с костылями. У меня колено не держало подколенную чашечку. Так долгое время и ходила. В конце концов, врач сказал, что он не в состоянии ничего сделать. Так я и ходила в перевязках. Сделали операцию, но это практически не помогло. Я и дальше не могла согнуть ногу.
В итоге поменялись взгляды на жизнь, стала другие планы строить. Зная, что я играю в волейбол, мне предложили играть в команде инвалидов – на колясках. Честно говоря, я побоялась, потому что подумала, что если я сяду, то уже не смогу вставать, а ходить все-таки хотелось. Это было в 1997 году.
Спустя 5 лет я впервые познакомилась с сестрами-урсулинками в Николаеве. Сестра, она сейчас на Украине работает, которая тогда была настоятельницей, долго рассказывала мне о Матери Урсуле. Она всем, кто пришел к ним в небольшую часовню, раздала текст новенны Урсуле Ледуховской, которую мы хорошо знаем. Дала и мне, объяснила, как молиться.
Честно говоря, когда я пришла домой, у меня не было сильной веры. Я ни о чем не просила. Просто читала эту молитву. Спустя две недели у меня перестала болеть нога, а она у меня постоянно болела. Для меня это был знак, что что-то необъяснимое происходит. Потом я оставила трость. Стала без трости ходить! Сняла повязку. Через 2 месяца пошла в паломничество в санктуарий Матери Божией в Будслав. Мы шли 5 дней, прошли примерно 250 километров. Когда пришли в Будслав, в первый раз после многих лет я смогла встать на колени и прошла на коленях к иконе от самого входа в храм. Это было такое чудо в моей жизни! Вот тогда я окончательно решила стать монахиней. Для меня уже не было сомнений. Я очень благодарна Богу за то, что это произошло в моей жизни.
— Какова была реакция родителей?
Было тяжело. Я уволилась с работы в Витебске, а брат, который к тому времени уже жил в Москве, обещал мне найти там работу. Я решила провести лето с родителями, помочь им, а потом отправится к брату.
Когда произошли события, о которых я рассказала, сестра-монахиня предложила мне поехать в Польшу, помочь провести лагерь для молодежи. Я согласилась.
Затем я спросила маму, на что мне потратить деньги, которые я откладывала – на поездку в Москву или в Польшу? Мама ответила, что, разумеется, на Польшу. И я отправилась туда. Но ехала я в Польшу с целью поступить в монастырь. Мама, разумеется, об этом не знала. Тогда-то я и рассказала сестрам о своем решении.
Когда после молодежного лагеря я вернулась домой, сестра сказала, что через две недели она отправляется в Польшу на духовные упражнения, и я могу с ней поехать, если все уже решила. Маме я ничего не сказала, объяснила ей, что опять еду в Польшу искать работу. Я боялась, что она спрячет мои документы или еще как-нибудь помешает.
В Польше я побеседовала с Генеральной настоятельницей. Меня приняли в Конгрегацию и сказали, что еще год я проведу в Белоруссии. И я вернулась обратно. Мама очень удивилась, она-то думала, что я там останусь. Я ей ответила, что когда вечером все соберутся, скажу всем что-то очень важное.
Вечером, когда все собрались (как раз брат из Москвы приехал), я не призналась, что поступила в монастырь, а сказала лишь, что только собираюсь стать монахиней. Первой отреагировала мама. Сначала она пробовала кричать на меня, потом, видя, что это не помогает, и я стою на своем, пробовала плакать, взять слезами. Я стояла на своем. Папа ничего не сказал, молчал. Видно, переживал это в себе, как и большинство мужчин. Брат же просто удивился, потому что ждал, что я поеду в Москву. Но сказал: «Это твой выбор, если твое — значит твое».
Спустя год, когда надо было уезжать в Польшу в постулат – на второй этап формации, я приехала просить благословения у родителей. Мама опять плакала. Она весь год звонила, спрашивала, не передумала ли. «Ничего, поживешь, увидишь, как это тяжело и вернешься обратно», — говорила она.
Когда я приносила свои первые обеты, мама в очередной раз приехала ко мне. Тогда я маме и сказала: «Ты всегда хотела, чтобы мы были счастливыми, вот я сегодня очень счастлива». Наверное, после этого момента она перестала задавать мне вопросы о том, хочу ли я вернуться.
Хотя на протяжении всего периода юниората, когда приносят временные обеты, она ждала, что я вернусь.
— А у Вас самой сомнения возникали?
Наверное, вопросы всегда есть. Однако это было не столько сомнение, сколько желание убедиться, что это, действительно, моя дорога. Сомнений как таковых не было. У каждого свое призвание и на пути его осуществления всегда есть какие-то трудности. Но в такие моменты я всегда больше всего обращаюсь к Богу.
— Как Вы попали в Санкт-Петербург?
Это интересная история. Когда я еще была в новициате, то вместе со мной была одна сестра из России. И мы с ней, иногда в шутку, иногда всерьез, говорили, что поедем в Петербург.
Когда я читала книгу об истории нашей конгрегации, то Петербург, где она (конгрегация) фактически появилась на свет, вошел в мое сердце. Это стало моей мечтой.
У нас в часовне висела такая маленькая-маленькая икона святого Иосифа и сестры считали, что если подложить под нее записки с просьбами, а еще лучше рисунки, он обязательно выслушает молитвы. Мы с той сестрой из России нарисовали план квартиры и подписали «Санкт-Петербург. Монастырь урсулинок», и этот рисунок весь год пролежал там. Наша магистр новициата не знала, что мы это сделали. Я ей призналась, когда мы уже уезжали. Это было в 2005 году. Уезжая из этого монастыря мы рисунок забрали. Сестры наши говорили, что в Петербург возвращаться не собираются.
В 2009 году я работала в Варшаве в детском садике и училась. В то же самое время, в Минске у сестер тоже был детский сад, и там не хватало сестер. И меня собирались туда послать.
Тем временем 29 мая отец Мачей, настоятель церкви св. Екатерины, написал письмо нашей Генеральной настоятельнице Франчишке Сагун, приглашая сестер урсулинок в С-Петербург. Она собрала нас и прочитала это письмо. Мы обрадовались, но мать Франчишка сказала: «Мы ответим «нет», потому что у нас не хватает людей». Но я не теряла надежды.
Через какое-то время настоятельница варшавского монастыря пригласила меня к себе. Я с ней делюсь своими переживаниями, что меня отправляют в Белоруссию, а так хотелось бы в Петербург. А она сидит и подозрительно улыбается. Я, конечно, не сдержалась и спрашиваю: «Чему Вы улыбаетесь»? Она мене говорит: «В Петербург хочешь»? Я ей отвечаю: «Что Вы надо мной издеваетесь»? Настоятельница же говорит: «Нет, я серьезно спрашиваю. Ты хочешь в Петербург»?
Я от радости чуть ли до потолка не подпрыгнула. Эмоций было! Я, наверно, не контролировала себя, потому что она тоже рассмеялась и сказала: «В первый раз вижу, чтобы так радовались».
Разумеется, что все это лето я прожила в постоянном ожидании, что мечта вот-вот сбудется.
— Как приняли Вас в Петербурге?
Сестра Иоанна, с которой нас направили сюда, приехала раньше. Посмотрела что и как. Перед тем как отправится в Петербург, я заранее оговорила, что хочу получить педагогическое образование для работы с маленькими детьми. Как только приехала, то сразу подала документы в Педагогический университет.
— Как на Вас, одетых в монашеские одежды, реагируют на улице? Не обижают?
По-разному. Бывает, что идешь и прямо чувствуешь взгляд на себе. Тут надо обернуться и просто улыбнуться. А иногда, кажется, что всех алкоголиков Петербурга знаешь. Когда идем в приход через парк, где памятник Пушкину стоит, они нас приветствуют, встают, кланяются…. Часто бездомные дети встречаются. Всегда ношу с собой какой-нибудь бутерброд. Если кто-нибудь просит милостыню — даю.
— Как сокурсники и преподаватели на вас реагируют?
Что касается сокурсников, то со мной учатся люди уже в возрасте, многие со стажем работы. Первый год все просто друг к другу присматривались. Я, когда мы на занятия ходим, старалась садиться сзади, чтобы не привлекать внимание.
У преподавателей реакция была разная. Иногда они задавали провокационные вопросы или фразы какие-нибудь говорили. Но я не реагировала, потому что дискуссия может отобрать часть лекции. Я уже после занятия шла к преподавателю и мы беседовали.
На одной из первых лекций преподаватель по истории говорил про Католическую Церковь всякие гадости. Когда я пришла уже на вторую лекцию, то он изменил свое мнение и начал ставить католиков в пример и заявил, что очень уважает Папу Римского Иоанна Павла II.
Самое интересное — когда сдаю экзамены. Это почти всегда одинаково происходит. Я отвечаю на билет максимум минут десять, а потом преподаватель обычно произносит: «Можно нескромный вопрос?». И спрашивает, что да как, про монашество, про католиков… В итоге еще минут двадцать мы с ним беседуем про веру, про церковь, про монастырь.
Как-то сдавала годовой экзамен по культурологии, преподавательница в итоге говорит: «Можно нескромный вопрос»? Я засмеялась. Она спрашивает: «А что Вы смеетесь?» Я отвечаю, что уже знаю, какой Вы вопрос зададите. И слово в слово произношу тот вопрос, который она хотела мне задать.
Во время первого года обучения на меня по-разному реагировали. Кто-то хамил, а кто-то с уважением относится. Сейчас, думаю, что уже привыкли. У нас каждая сессия три недели и каждый день я в университете мелькаю.
Как-то иду по коридору и слышу: «Слава Иисусу Христу», обернулась, смотрю это наша прихожанка. Думаю: «Значит, двое католиков уже есть». Наверное, и больше, только не все признаются.
— Как Вы – швея — попали в детский сад? Ведь Ваша первая специальность очень даже монашеская. Почему решили перепрофилироваться?
Избранной миссией нашей Конгрегации в Церкви является провозглашение Христа – любви Его Сердца – путем воспитания и обучения детей и молодежи, служения наиболее нуждающимся, а также другими формами деятельности, евангелизирующими мир. Разумеется, что можно учить шить, и вышивать, но в основном урсулинки работают в детских садах, детских домах, школах, в разных внешкольных центрах. Мы сами в этих учреждениях все делаем, сами учим, сами стираем, сами готовим…
Когда после первых обетов меня направили в Минск, то епископ пригласил меня работать в Курию. Служила я там два года. Так же работала в магазине «Духовная книга» католического издательства «Pro Christi». Кроме того, преподавала катехизис для детей в приходе и подготавливала взрослых к принятию таинства миропомазания. Это очень интересно делиться своей верой с другими людьми.
Потом меня спросили, хочу ли я работать с малышами. Я согласилась, и меня направили в Варшаву, где я стала воспитателем в младшей группе нашего детского сада. Там я поняла, что это, действительно, мое. Мне было очень интересно.
Когда мы приехали сюда, отец Мачей поручил нам Детский центр. У сестры Иоанны большой стаж работы в школе, больше 10 лет. В итоге мы разделись: я с детьми, она с молодежью. Хотя у сестры очень хорошо и с детьми получается.
— Обычно мы Вас видим вечером, во время мессы, а чем монахини занимаются в течение дня? Какой у Вас распорядок?
Все зависит от дня недели и намеченных дел. Но, прежде всего, и это то, чего мы держимся, – общая молитва. Встаем в семь часов. Начинается день с Утрени. Есть еще такая форма молитвы как медитация, размышление. Она у нас проходит в индивидуальном порядке, уже в приходе перед Святыми Дарами. Просто у каждой из нас свои планы и обязанности. У сестры Иоанны и в храме, и в Детском центре. Я же больше всего времени провожу с детьми в Центре. Один раз в неделю мы обязательно что-нибудь вместе с сестрой читаем, обсуждаем. Вечерня и розарий в нашей общине читается вместе с отцами в приходе. На мессу ходим иногда утром, а иногда вечером. Вечером, уже дома, вместе ужинаем и после ужина вместе читаем молитву на завершение дня. По традиции в нашей конгрегации она индивидуальная, но здесь мы решили читать ее вместе. Затем читаем Слово Божие. Размышляем над литургическими чтениями следующего дня. Ночной отдых, трудно сказать, иногда в одиннадцать, а иногда и в полночь…
Когда мы сюда только отправлялись, то настоятельница нам говорила, что главное — план, распорядок дня. По распорядку наша утренняя молитва должна начинаться в шесть утра. Мы так и решили. Выдержали мы, наверное, две недели. Потому что вставать приходилось в 5 часов утра. Мы всё в итоге на два часа перенесли. Я очень часто читаю воспоминания наших сестер из Петербурга, которые работали с Матерью Урсулой. Как-то раз читаю, что через два месяца после того, как сестры сюда приехали, то все расписание на два часа позже перенесли. Долго с сестрой Иоанной смеялись, что у нас есть что-то общее с сестрами тех времен.
В Польше, конечно, это не так. Там в больших монастырях все это по расписанию. Здесь не всегда получается. Иногда запланирована молитва утром, вдруг звонят, что воспитатель или повар заболел, и я или же сестра Иоанна отправляемся в Детский центр. Молюсь вместе с детьми. Еще для молитвы использую «тихий час» днем.
— А кроме молитвы чем-нибудь занимаетесь? Телевизор смотрите? В волейбол играете?
У нас нет телевизора. После травмы и чудесного исцеления я еще долго боялась играть в волейбол. Первый раз сыграла уже в монастыре с сестрами. Сейчас я с детьми в волейбол играю, с самыми маленькими.
— На какой позиции?
По-разному.
— Какие у урсулинок планы? Может, вновь откроете школу в исторических помещениях?
Есть планы, и есть надежда. Молимся об этом. Наши сестры все время спрашивают, есть ли такая возможность? Если посмотреть на это с точки зрения человеческой, это — невозможно. Кажется, что нам не отдадут эти помещения. Но мы знаем, что у Господа нет вещей невозможных. Поэтому есть мечты, есть надежда. И мы молимся.
Еще, я хотела бы открыть детский сад. Настоятель прихода хочет школу. Но, там, где школа, там и детский сад. Из детского садика пойти прямо в школу. Я думаю, что в итоге с Божией помощью все получится.
<Беседовал Михаил Фатеев
Фото: Ю. Иванова, Е. Мартынович, Н. Бакина, Ю. Галанина
