Кто-то правильно заметил, что кич – это одинаковые безвкусные котики и аляповатые матрешки с портретами политических деятелей. В них нет места индивидуальности. Томас Кинкейд, которого нередко называют королем китча, совсем не такой. Его работы сразу выделяются среди общей массы открыток или наборов для вышивки. И дело вовсе не в сразу узнаваемом логотипе, старинном уличном фонаре, а в ощущении ожившей сказки, которым пронизаны его работы. Кинкейда многие не любят. Не зря его работы вошли в шутливый рейтинг «самых кошмарных вещей Америки». Некоторых критиков раздражает его любовь к золотым бликам. «Давайте, я приду к вам домой и везде наставлю точек золотой краской», — пишет один искусствовед. «На самом деле вы не любите Кинкейда, — вторит ему другой специалист по современной живописи. – Вас просто околдовали». Вероятно, последнее слово и является ключевым. В работах американского мастера, действительно, есть элементы волшебства, только это волшебство имеет весьма определенную природу.
Томас Кинкейд, выходец из маленького городка Плейсервилль, штат Калифорния, занимается живописью с детства. Совсем молодым человеком вместе со своим другом Джеймсом Гурни, будущим автором знаменитого мира Динотопия, он решил издать учебник для начинающих художников. Успех книги превзошел все ожидания и даже позволил юношам попробовать свои силы в киноиндустрии. Кинкейд удачлив во всем. Начинает заниматься бизнесом и его компания через 8 лет попадает в число самых успешных по версии «Forbes». И все-таки Томас известен не своими достижениями в медиа сфере, а в первую очередь открытками, разлетевшимися по всему миру благодаря сотрудничеству с фирмой Hallmark.
Итак, что же такого особенного в работах Кинкейда? В первую очередь это – свет. Он струится ото всюду: из окон домов, отражается в лужах, проникает сквозь листья цветов и деревьев, струится по рождественским украшениям, загорается за стеклами старинных фонарей. Этот свет необычен и притягателен. В нем ощущение покоя и умиротворенности. Пряничные домики, праздничные улицы, пустынные уголки провинциальных городков, каменные мостики, все это пронизано теплом (даже если перед нами заснеженный пейзаж) и уютом. Вы точно знаете, что если постучитесь в двери вон того милого домика, вам откроют с доброжелательной улыбкой, пригласят за стол и угостят бокальчиком глинтвейна. Перед нами сказочный мир, где каждый любим и желанен, где для каждого найдется место и утешение. И художник не скрывает, откуда у него такой особый взгляд на мир. Задачей своего искусства он считает «научить людей вере, принести в их дом мир и радость». Свое мастерство Кинкейд рассматривает как особый дар от Бога, а каждую свою работу считает маленькой проповедью. Вероятно, именно по этому над каждой подписью художника можно обнаружить христианский символ рыбки.
Живописная манера Кинкейда не является его ноу-хау. Он позаимствовал ее у своего учителя Глена Уесселса. Согласно автобиографическому фильму «Рождественский коттедж» Уесселс был близким другом семьи Кинкейдов.
Старый и немощный, некогда популярный и хорошо продаваемый, художник, блестящий педагог Калифорнийского колледжа, уже едва держал кисть в руках. Он чувствовал себя Шалтаем-Болтаем, упавшим со стены. Смерть любимой жены окончательно подорвала его силы. День за днем он пытался создать ее портрет. Он размышлял о смерти и бренности окружающего мира. Депрессия, удел многих одиноких стариков, накрыла его с головой. И вот неожиданно он создает полное света полотно. Разноцветные осенние листья кружатся, поднятые ветром, и сквозь них пробиваются лучи солнца. Кажется, что эта картина, последнее, что вышло из-под кисти старого мастера, является и для него самого неким откровением. Последний рождественский подарок Уесселса, проданный за большие деньги, помог семье Кинкейдов сохранить свой уютный дом, который банк собирался отнять в счет погашения ипотеки. «Ваша любовь и забота сумели собрать даже старого Шалтая-Болтая», — говорит художник своим друзьям. Такова версия фильма. На самом деле Уесселс давно начал работать со светом. Об этом свидетельствует и созданный им для Калифорнийского колледжа витраж. Если же говорить о его последнем творении, показанном в фильме, то внимательный взгляд заметит даже некие черты сходства с исканиями русских художников. Именно так изображал лучи света, пробивающиеся сквозь толщу облаков, Айвазовский. Конечно, у американского художника нет и малой толики драматизма, присущей русскому маринисту. Впрочем, неблагодарное дело сравнивать работы русских художников конца XIX века с творчеством их американских коллег. В заокеанской живописи нет того напряжения, которое присуще нашим мастерам. Их не интересуют перепады настроений, у них вы не найдете пейзажей перед бурей, от которых даже, кажется, пахнет надвигающейся грозой… И все же стоит отметить общность исканий. Размышления о природе и месте света. «Ты можешь видеть всё за гранью реальности, повседневной жизни, листьев и деревьев: ведь листья опадают каждую осень, а свет — он вечен», — учил Уесселс своего юного ученика. Именно это он и передает в своей последней картине. Яркие осенние листья разлетаются, как отмершие воспоминания, и сквозь них проглядывает свет вечности…
Для европейского искушенного зрителя работы Кинкейда могут показаться примитивными именно из-за этой самой «в лоб» передачи света. Мы знаем о свете икон или же о роли света в работах импрессионистов. Но, позвольте. Сравнивать американскую живопись с европейской, строить четкие параллели, это примерно тоже самое, как сравнивать современное американское протестантское богословие с трудами святых Фомы Аквинского или Григория Паламы. Перед нами, цитируя Николая Гумилева, «протестантский прибранный рай». Аккуратные домики, ровно высаженные деревья. Даже следы на снегу идут ровными линиями. Оставивший их человек шел вперед уверенно, не спотыкаясь и не ведая сомнений. Если же мы будем говорить о произведениях Кинкейда на чисто христианский сюжет, то здесь вообще не следует искать особой глубины.
Да, Кинкейд – это отнюдь не элитарное искусство. И именно поэтому он – самый продаваемый художник в мире. Я бы даже сказала, самый популярный распространитель американских ценностей в мире. Лучшим тому примером может служить картина «Домой», написанная после операции в Афганистане.
Мы видим американского солдата, с сумкой в руках и с курткой, перекинутой через плечо, идущего на встречу свету. Направляется ли он домой к жене и детям, встретит ли его на пороге уютного домика где-нибудь в американском захолустье мать, или же он возвращается в небесную обитель? Мы не найдем ответа на этот вопрос. Зато наши симпатии будут однозначно на стороне этого человека. Это подтверждает и хороший покупательский спрос на принты данной картины. А ведь мы даже не видим лица этого солдата. Может этот усталый воин совершил немало зверских убийств или издевался над заключенными в Гуантаномо? На самом деле, мы и не хотим этого знать. А ведь перед нами то самое насаждение своих правильных ценностей мирным путем, о котором говорят персонажи другого произведения американских художников, правда, кинематографистов, «Аватара».
Сам Кинкейд в одном из интервью отмечает, что по-настоящему гордиться тем, что смог подарить миллионам людей искусство понятное для них. Даже продавая свои картины, художник старается создать особую сказочную обстановку. Его галереи должны стать продолжением его работ. Здесь стоит еще раз вспомнить, что Кинкейд весьма удачливый бизнесмен и оценить мудрость его маркетингого хода. «Наши галереи, прежде всего, уютные, — говорит Томас. — Там не звучит эхо от звука шагов, там всегда горит камин и человек, который встречает вас там, не искусствовед, а просто ценитель красоты, который к тому же любит людей. Когда вы входите, вас радостно встречают».
Американские журналисты назвали Кинкейда мастером света, но ему смело можно присвоить и титул продавец света. Хотя справедливости ради стоит отметить, что художник активно занимается благотворительностью, жертвуя на нее не только огромные суммы, но и даря право тиражирования своих произведений.
Те, кто любит побродить по Интернету, вероятно, не раз натыкались на работы Кинкейда на протестантских сайтах и форумах. Их неизменно используют как иллюстрации к проповедям и размышлениям о Царстве Небесном. Если религиозную живопись воспринимать как «богословие в красках», то, видимо, какое богословие такие и образы оно создает. С другой стороны, нельзя забывать и о влиянии современного мира. Ведь большинство произведений искусства мы воспринимаем по открыткам, картинкам на коробках конфет или обоям для рабочего стола компьютера. И в этом смысле Кинкейд практически незаменим. Ведь его работы изначально создаются для многократного тиражирования. При этом они не теряют своей христианской направленности.
Ну а Рождество без открыток Кикейда просто невозможно себе представить. Ведь в это время так хочется снова стать ребенком и окунуться в сказку. И тут – пожалуйста – яркий, полный света и тепла мир, где всегда белый снег, все фонарики и лампочки горят, лошадки звенят бубенцами, но не пахнут и не оставляют неприятных следов на мостовой, крыши домов укрыты ровным слоем снега, из каминных труб в ясное вечернее небо поднимается дым. И пусть это не высокое искусство, и пусть, передавая свет (даже невечерний), художник просто пользуется золотой краской, пусть слишком простые сюжеты и тривиальные цветовые переходы. Все это вполне можно простить автору. Ведь он добивается самого главного, передает сам дух Рождества, полного мира и любви.
(между прочим, называется “Символ свободы”)
Анна Гольдина
