Пятеро катехуменов, и среди них Перпетуя и Фелицитата, были схвачены за веру и казнены. Среди них были два раба (свв. Ревокат и Фелицитата) и трое свободных (свв. Сатурнин, Секунд, умерший до казни в заточении, и Перпетуя). Отец св. Перпетуи был язычником, а мать и два брата — христианами. Один из братьев, как и сама святая мученица, был катехуменом. К этим пятерым заключенным вскоре примкнул Сатур, который, вероятно, воспитывал новоначальных в вере и решил разделить их участь.
Редчайший случай одного из первых достоверных письменных свидетельств подвига мучеников, на крови которых стоит Церковь Христова, достоин подробного пересказа. И будет лучше, если этот пересказ будет не мой, а выдающегося русского церковного историка, В. В. Болотова:
«Это гонение отразилось довольно сильно и на Африке, где был проконсулом Скапула. 7 марта (вероятно) 203 г. в Карфагене пострадали несколько мучеников, вероятно, вследствие указа Севера против христианской пропаганды, так как эти мученики были из числа оглашенных. Акты этих мучеников (Passio Perpetuae et Felicitatis cum sociis) вполне достоверны: первая часть их — запись самой мученицы Перпетуи, вторая — запись очевидцев кончины их. Характерно здесь то, что большая часть мучеников была захвачена в состоянии оглашения, так что крещены они были уже в темнице проникшими туда пресвитерами. В общем, эти мученики производят такое высокое впечатление, что могут быть поставлены в уровень с Поликарпом и галльскими мучениками.
Между этими мучениками особенно выдаются женщины, прежде всего свободная, хорошо образованная матрона Перпетуя и молодая раба Фелицитата. Запись Перпетуи знакомит нас с ее духовным настроением: она прежде своей казни выдержала тяжкую внутреннюю борьбу со своими семейными привязанностями. Когда все эти христиане были взяты, еще до допроса явился к Перпетуе отец ее — язычник и умолял ее не признавать себя христианкою. Но Перпетуя отклонила этот совет чрезвычайно просто. Она указала отцу на стоявший вблизи какой-то кувшин (urceolus) и спросила: «Отец! можно ли эту вещь называть иначе, чем urceolus?» Тот отвечал: «Нет». Тогда Перпетуя сказала: «И я точно так же не могу сказать о себе ничего другого кроме того, что я христианка». Этот решительный отказ до того взбесил отца, что он готов был выцарапать ей глаза, и он решился подвергнуть дочь одному из самых утонченных нравственных мучений: она была замужем и еще кормила грудью сына; отец решился не давать ей ребенка. И в темничном заключении, непривычном для женщины благородного происхождения и своею духотою и теснотою, самою тяжкою пыткою для нее была именно мысль, что сын ее остается в то время голодным. Когда, наконец, благодаря посредству христианских диаконов, которые давали денежные подарки страже, мученики были выведены на тюремный двор подышать свежим воздухом и был принесен младенец, то Перпетуя обрадовалась до того, что забыла всю тяжесть своего положения, а когда ей дозволили взять его в темницу, то этот мрачный острог вдруг превратился для нее в самый роскошный из дворцов.
Она и взятые с нею под арест находились еще в предварительном состоянии до окончательного допроса. Перед допросом опять посетил Перпетую ее отец, но уже чрезвычайно смягченный и растроганный. Он теперь думал не угрожать, а умолять свою дочь. Старик плакал, умолял пощадить свои собственные седины и положение всей семьи, которая не перенесет такого позора, что из их рода будет человек, казненный как уголовный преступник. Он умолял вспомнить о сыне, который может жить только ею. Он бросался к ногам дочери, обливал их слезами и целовал ее руки, называя ее не дочерью, а госпожою (domina). Но Перпетуя стояла твердо и на все увещания отвечала: «Воля Господня да будет, когда я буду находиться на катасте» (catasta — место допроса, нечто вроде скамьи подсудимых).
Наконец допрос состоялся; отец присутствовал здесь. Он сначала показывал сына и умолял сжалиться над ним. И сам судья (procurator) убеждал Перпетую пожалеть отца и младенца и совершить жертвоприношение во здравие императора. Но Перпетуя сказала: «Non facio». «Ты христианка?» — спросил тогда прокуратор. Она ответила: «Christiana sum». Таким образом, участь Перпетуи и всех с нею взятых была решена. Уже в тюрьме все эти оглашенные удостоены были святого крещения, потому что предстоятели христианской церкви находили возможность проникать даже чрез тюремные запоры.
Все мученики осуждены были на борьбу со зверями в день торжества по случаю рождения сына императора. Раба Фелицитата в то время была беременна, и одним из самых тяжких ее мучений было опасение, что по закону казнь ее, как беременной уже 8 месяцев, будет отложена и ей не придется пострадать вместе с прочими. Но, к ее счастию, это положение разрешилось ее преждевременными родами. Эти роды были чрезвычайно трудны, так что присутствовавшие тут солдаты сжалились над нею и говорили: «Если теперь ты так страдаешь, то что же будет с тобою, когда отдадут тебя зверям»? Она отвечала: «В настоящее время я страдаю потому, что терплю за себя, а тогда я буду страдать за другого, и этот другой будет во мне и будет страдать за меня». Младенец Фелицитаты был взят на воспитание христианами.
С наступлением дня торжества все мученики, оставшиеся в живых, должны были быть отведены в цирк. По существовавшему тогда обычаю мужчин хотели одеть в костюмы жрецов Сатурна, а женщин в костюмы жриц Цереры. Но мученики протестовали против этого. Они сказали: «Мы явились сюда добровольно, мы решились пожертвовать жизнью, чтобы только не делать ничего подобного, сохраните же нам нашу свободу». Эта просьба была уважена. Присутствовавшие христиане отмечают как особую милость, что каждый из мучеников был избавлен от того рода смерти, который был им особенно неприятен. Так, например, Сатур готов был подвергнуться когтям всякого зверя, но для него не было ничего омерзительнее медведя. Несмотря на то, после того, как он побывал без вреда в когтях леопарда, приказано было выпустить на него медведя. Но случилось, что медведя никак не могли выгнать из берлоги. Перпетуя вместе с Фелицитатой были отданы на растерзание свирепой корове (ferocissima vacca), и здесь христианская мученица заявила в себе необыкновенную идеальную чистоту женщины. Перпетуя умирала с тем достоинством, с каким умирали самые высокие женские образы классической поэзии. Эта корова бросала несколько времени Перпетую рогами, и, наконец, она упала на арену. Но хотя она была ранена и обливалась кровью, ее первая мысль была о том, что рога коровы разорвали ее тунику и обнажили ее тело, и потому с необыкновенными усилиями воли она оправила разорванную одежду и прикрылась. Затем она вспомнила еще, что у нее растрепались волосы. Так как растрепанные волосы были символом траура, а она считала мученическую кончину особенно радостною, то она собрала настолько силы, что поправила свои волосы и приколола их булавкою. Затем, когда она могла подняться, то подошла к Фелицитате и, подав ей руку, помогла встать.
Все мученики зверями были ранены, но не до смерти. Поэтому, по требованию народа, приказано было с ними «покончить». Для этого существовал особый гладиатор, называвшийся «confector»; существовало для этого и особое место. Но кровожадная толпа закричала, чтобы с ними покончили на средине, чтобы смерть их была всем видна. Мученики дали друг другу последнее «лобзание мира». Сатур с необыкновенной твердостью первый взошел на место смерти. Еще молодой и неопытный гладиатор, на которого выпало покончить с мучениками, дрожащею рукою нанес Перпетуе несколько ран и, наконец, она сама собралась с силами, чтобы направить нож в свое горло».
«Столь великая женщина не могла бы быть сражена (ибо нечистый дух страшился ее), если бы сама она толико того не возжелала». Так заканчивается древнее повествование.
Страданиям предшествовали чудесные видения, укреплявшие дух учеников Христовых в темнице. Св. Перпетуя описывает три из них, еще одно приводит ее учитель Сатур. В первом видении, вопросив о своей судьбе, св. Перпетуя увидела «лестницу огромной высоты, сделанную из бронзы и достигающую небес, но столь узкую, что лишь один мог подниматься по ней. По сторонам лестница была ограждена всевозможными острейшими лезвиями. Там были мечи, копья, крючья, кинжалы и шипы; так что если некто пробовал подняться по лестнице беспечно или без должного внимания, то был бы покалечен, и плоть его осталась бы на клинках.
У подножия лестницы лежал дракон необыкновенной величины, и он должен был нападать на тех, кто хотел подняться, и устрашить их от этого. И Сатур был первым, кому предстояло подняться, он, который затем отдал себя по собственной воле. Он был устроителем нашей крепости, хотя и не был там, когда нас взяли. И он явился на верху лестницы и оглянулся, и сказал мне: «Перпетуя, я жду тебя. Но берегись; не дай дракону укусить тебя».
«Он не причинит мне вреда», сказала я, «во имя Христа Иисуса».
Медленно, как если бы он боялся меня, дракон поднял свою голову из-под лестницы. Затем, используя ее как первую ступень, я наступила на его голову и поднялась.
И увидела я великий сад, и муж с седыми волосами сидел в пастушьем шалаше; он был высок ростом и доил овец. И стояли вокруг него многие тысячи людей, облеченные в белые одежды. Он поднял голову, посмотрел на меня и сказал: «Я рад, что ты пришла, дитя мое.»
Он подозвал меня к себе и дал мне надоенного им молока; я приняла его в сложенные руки и выпила его. И те, кто стояли вокруг, сказали: «Аминь!» С этим звуком я пришла в себя, со вкусом сладости еще во рту моем. Сразу рассказала я об этом моему брату, и поняли мы, что надлежит нам пострадать, и что отныне не иметь нам надежды в этой жизни.»
Тела святых мучеников были погребены в Карфагене. Над их могилами позднее была возведена величественная базилика, на месте которой в наше время обнаружена плита с высеченными именами Перпетуи и Фелицитаты. Святые Фелицитата и Перпетуя — две из семи женщин, поименованных во второй части Римского канона мессы. День празднования святым мученицам, 7 марта, отмечался за пределами Африки и был включен в Филокалии, календарь мучеников, публично почитаемых в Риме, составленный в IV столетии.
Анастасия Медведева
