Этот художник не оставил после себя школы и учеников. Будучи греком по происхождению он вошел в историю как самый испанский художник. До сих пор не понятно в чем же его секрет.
Эль Греко умудрялся сочетать в себе противоположные черты: стремление к деньгам и славе и утонченную духовность, экспрессивность и сумеречные тона. Сохранился один любопытный документ – письмо старого приятеля Эль Греко по Риму Джулио Кловио, которое отчасти приоткрывает внутренний мир этого сложного и загадочного человека. «Я вчера зашел к Греко пригласить его на прогулку по городу. Погода была замечательна прелестью весеннего солнца. Всем это доставляло радость, город имел праздничный вид. Каково же было мое изумление, когда я при входе в мастерскую Греко нашел окна наглухо занавешенными, а находившиеся в комнате предметы были едва различимы. Греко сидел не работая, но он не дремал. Он отказался идти со мной, так как, по его мнению, дневной свет вносил смятение во внутреннюю просветленность человека»,
Поиск внутренней просветленности. Кто бы мог подумать? В этом греческий эмигрант, перебравшемся в Испанию в поиске выгодных заказов и хорошей жизни, живет жажда Бога. Существует даже анекдот, будто однажды лучший ученик Эль Греко Луис Тристан поругался с одним монастырем, для которого выполнял работу. Монастырь нашел цену, выставленную Тристаном, чрезмерно высокой. Так вот, Эль Греко, уже будучи старым и больным, набросился на своего ученика с палкой, ругаясь, что ото запросил слишком низкую цену за хорошую работу. Видимо, уроков Тициана (у которого Эль Греко учился в Италии), не только великого художника, но и хитрого коммерсанта, ему хватило на всю жизнь. И этот человек стремиться к богопознанию? Он осуждает Микеланджело за то, что его работы не достаточно религиозны? Удивительно, не так ли?
Всю жизнь Эль Греко много работал. С годами его живописная манера сильно изменилась. В нем побеждает стремление к небу, а не желание заработать. Так появляются картины, запечатлевшие его имя в веках.
Но все-таки сначала в Испанию его привлекает заработок… В Толедо умирает набожная дама Мария де Сильва. Когда-то она была придворной дамой при дворе Карла V и в незапамятные времена приехала за королем в Толедо, который тогда был столицей государства. Но после смерти мужа она покинула свет и поселилась в монастыре, где и прожила почти сорок лет. После ее смерти выяснилось, что она завещала все свое состояние монастырю, на восстановление его разрушающегося собора.
Дело обстоятельное и важное, и за него взялся декан собора дон Диего де Кастильо. Работы по перестройке храма он поручил испанскому архитектору, а вот живописное оформление предложил сделать Эль Греко, которого рекомендовал ему брат Луис, знакомый с художником еще по Риму. Греческому мастеру предстояло выполнить всю работу над алтарем, т.е. написать картины, сделать эскизы скульптур и архитектурного оформления. Это был первый солидный заказ, и Эль Греко сразу взялся за дело. За два года он написал четыре великолепных алтарных образа: «Вознесение Марии», «Святая Троица», «Вознесение Христа», «Поклонение пастухов» и еще два поясных изображения святых.
В этих работах еще сильно влияние итальянской живописи, но все больше и больше проступает сам Эль Греко, его особая манера и палитра. Фигуры утончаются и все больше становятся на колеблющееся пламя свечи. Эти первые написанные в Испании картины понравились и мастер получил следующий престижный заказ. Главный толедский собор, гордость города, предлагает ему написать заалтарный образ. Эль Греко выбрал для него довольно редкий евангельский сюжет: «Снятие одежд с Христа». Картина вышла на редкость эффектной. В ней удачно сочетаются черты, привнесенные художником из греческой иконописи, любящей четкие линии, и особый психологизм, даже можно сказать некая медитативность изображения. Насыщенность изображения не создает впечатления хаоса. Напротив, в каждом лице находит свое отражение определенная эмоция, каждый персонаж открыто выражает свое отношение ко Христу и к тому, что происходит. Богато одетые идальго словно присутствуют на богослужении Крестного Пути и, кажется, что сейчас они опустятся на колени при словах «Поклоняемся Тебе, Христе…»
Публике и заказчикам картина понравилась, но установка ее в соборе закончилась скандалом, который вполне мог стать завершением карьеры греческого мастера в Испании. Дело в том, что согласно старым толедским законам прежде чем принять картину ее должны были оценить эксперты самого собора, эксперты Эль Греко и независимый официальный оценщик. Все в один голос заявили, «что достоинства картины настолько велики, что не поддаются какой бы то ни было оценке», и постановили выплатить художнику 900 дукатов. Эта фантастически высокая цена вызвала возмущение руководства собора. Чтобы снизить цену, к Эль Греко начали придираться. Тяжба затянулась, но художник держал себя на удивление гордо и независимо. В ходе выяснения отношений мастеру припомнили и то, что по приезде в город он сразу дал понять местным живописцам, что «на свете нет ничего выше его искусства», и в целом его довольно наглую манеру общения, его стиль чувствовать себя выше всех окружающих. Трудно сказать, были ли это досужие наветы или Эль Греко действительно не обладал хорошими манерами. Но нелестные отзывы о нем его итальянских коллег говорят отнюдь не в пользу греческого мастера. Хотя надо отдать должное Эль Греко. Судясь с церковной властью, он не побоялся отстаивать свою точку зрения и даже отказался отвечать на вопросы о личной жизни. А здесь было к чему придраться: сеньор Теотокопулис сожительствовал с доньей Иеронимой де лас Куэвас, с которой познакомился по приезде в Толедо. У них был общий ребенок, но, говоря современным языком, отношения они так и не оформили. В конечном счете, Эль Греко удалось победить своих врагов и недоброжелателей, которым пришлось смириться и с манерами мастера, и с его упорным нежеланием идти под венец.
Пока шли судебные разбирательства, Эль Греко предпринял еще одну попытку стать придворным живописцем. Он написал картину «Поклонение имени Христа», которая не понравилась королю и до сих пор многими искусствоведами оценивается как творческая неудача мастера. В ней нет монументализма, как утверждают они. Зато есть многоплановость, присущая иконописи. Сюжет, конечно, довольно необычный, но по своему мистическому видению он может быть сравним с изображениями Страшного Суда или Сошествия во ад, иконописного типа, знаменующего собой Воскресение Христово. В данной картине нет Христа, только Его Имя. И пикантность ситуации заключается в том, что использованная анаграмма является также и одним из символом ордена иезуитов. Такой выбор был сделан, скорее всего, не случайно. Дело было не только в том, чтобы угодить набиравшему силу в Испании ордену или королю. Многие исследователи подчеркивают связь Эль Греко с иезуитами. Трудно сказать, речь идет о духовном руководстве или о какой-то более глубокой связи. Мастер не оставил никаких записей. Но влияние именно этого типа духовности на греческого мастера очевидно.
Поняв, что остается в Толедо, Эль Греко снимает себе роскошные апартаменты. Огромный дворец, некогда принадлежавший маркизу де Вильену. Из города к нему вела долгая крутая дорога через старинное еврейское гетто Ла Худерия, а из его окон открывался самый чудесный и живописный вид на Толедо. Это было зловещее и таинственное место, пользующееся в народе дурной репутацией. Говорили, будто первый хозяин дворца, Энрике де Вильен, был колдуном и в его доме до сих пор балует нечистая сила. Эта таинственная, уединенная обстановка как нельзя лучше подходила замкнутому характеру греческого художника. Именно здесь окончательно сложилась его пламенеющая манера и здесь он все больше становился мистиком, ярким и насыщенным чисто испанским темпераментом.
Его полотна, написанные под ярким испанским небом, не повествуют о сражениях и подвигах. Они рассказывают о блужданиях души в ночной мгле. Вспомним, что именно Испания внесла в духовный лексикон такое понятие как «темная ночь». Вот в такой ночи и живут персонажи Эль Греко. В его искусстве не встретишь, за редким исключением, ни солнечного света, ни безоблачного неба. Зеркальный блеск реки Тахо, пересекающей Толедо, да редкие всполохи зеленоватых молний, которые, выхватывая город из тьмы, превращали его в почти библейское видение, подсказывали Эль Греко тот ирреальный, потусторонний, непостижимый свет, который присутствует во многих его картинах…
В старости мастер много болел. В шестьдесят он выглядел уже глубоким стариком. Его пышный и богатый снаружи дом стал прибежищем аскета, довольствовавшегося только самым необходимым. Но он не впал в маразм. Современники поражались здравости его ума, невероятной эрудиции и точности суждений, которые так не вязались с видом его немощной плоти. И то, что удивляло еще больше, это невероятная трудоспособность старого мастера. Именно в последние годы жизни он создает свои самые экспрессивные полотна, самые смелые, новаторские и одухотворенные вещи. Словно страдание и старость, освобождая его от власти жизни, дарили ему нечто большее, чем жизнь – духовное просветление. Его последние работы передают парение чистого духа, сухое пламя свечи, воженной во славу Божию. Это – одна долгая и искренняя молитва, обращенная к Господу, о котором думал всю жизнь и которого по молодости лет закрывала жажда известности и богатства. Экспрессия его работ, их внутреннее напряжение достигают последних пределов. Всеми доступными ему художественными средствами Эль Греко пытается передать открывшийся ему мир, запечатлеть свой опыт общения с Богом.
Анна Гольдина
