Мы плыли туда на кораблике. Читали Розарий и смотрели на гигантских черепах, плывущих прямо рядом с бортом в прозрачной, словно сказочной, воде. Когда мы собрались на мессу, капитан корабля попросил нас постараться как можно меньше вставать со своих мест. «Если все мои пассажиры одновременно встанут, — смущенно улыбаясь сказал он, — корабль может и перевернуться». Получилась «сидячая» месса, но от этого она не стала менее радостной и наполненной Божьей Любовью. Вопреки привычной практике во время причащения не мы подходили к священнику, а он сам подходил со Святыми Дарами к каждому из нас. Казалось, словно ожила притча о блудном сыне и любящий Отец выходит за ворота дома, чтобы поприветствовать нас и прижать к Своему сердцу.
Монастырь Льюк находиться высоко в горах. Это только в путеводителях пишут, что подъем легкий. Когда едешь вверх по серпантину на гигантском автобусе и видишь вдоль дороги какие-то странные плиты, напоминающие поминальные обелиски, невольно начинаешь задумываться о вечном. Дорога кажется бесконечной. «У нас в Испании все, что прекрасно находиться в горах», — замечает одна из монахинь. Хочется ей возразить: «А Сарагоса?» Но уже изрядно укачало и сил на споры нет.
Наконец мы на месте. Нас высаживают из автобуса прямо перед собором. Здесь храниться статуя Божьей Матери Льюкской (де Льюк), темнокожей Мадонны, покровительницы Майорки. Легенда гласит, что ее нашел мальчик-пастушок по имени Льюк в горной пещере рядом с ручьем и принес в храм, но буквально этим же вечером она исчезла, чтобы быть снова обретенной все в той же пещере. Местные жители проявили упорство и вновь унесли статую в более, как им казалось, удобное место. И статуя снова исчезла. Так повторялось дважды. А потом было решено построить храм у этой самой пещеры.
Упоминание о храме в этих местах относиться к XIII веку. В XIV веке появилась дорога, тот самый серпантин, по которому мы сюда приехали. В XV веке возник монастырь. В XVI веке здесь появился хор, в наши дни известный по всему миру. А в XVII веке была возведена базилика.
Мы слушали гида, крутили головами и про труднодоступность выбранного Богородицей места не верили. Здесь все было словно специально создано, чтобы спокойно молиться. «Когда Бог создал землю, — рассказывал нам во время проповеди епископ, — она Ему так понравилась, что Он поцеловал ее. Местом поцелуя стала Майорка. А дыхание Божие коснулось того самого места, где возник монастырь Льюк». Эта история казалась куда более правдоподобной.
В этом монастыре есть удивительный фонтан, весь покрытый мхом и кажущийся разрушающимся. Это – чуть ли не единственный источник пресной воды в регионе. С возникновением этого фонтана связана легенда. О некоем ревнивом муже, сбросившем свою ни в чем не повинную жену со скалы. Несчастная летела с гигантской высоты и просила о заступничестве Святую Деву. Ее молитва была услышана – многочисленные юбки каталонской доньи раскрылись как парашют. И она приземлилась на землю целая и невредимая. А ревнивец пошел тем временем к храму Богоматери де Льюк. Каково же было его изумление, когда он увидел свою красавицу жену целой и невредимой, да еще и не у подножия горы, а в самом святилище. Мужчина так удивился, что превратился в камень. И из этого камня забил источник пресной воды, столь ценящейся на острове.
Нам предстояло провести в Льюке всего один день, а потом мы возвращались в Пальму-де-Майорка. Но этот день был столь насыщен, что событий его с лихвой хватило бы на неделю.
Месса была назначена на вторую половину дня. Нам выдали сухой паек и предложили побродить по окрестностям и помолиться в тишине. В поисках этой самой тишины мы решили забраться к подножию креста, возвышающегося над монастырем. Пошли напролом, удивляясь нехоженности тропы и обилию веток. К вершине мы добрались первыми, обогнав других паломников на добрые полчаса. Оказалось, что мы воспользовались дорогой, о существовании которой не подозревали даже местные жители. Вероятно, это было просто естественный дренаж, образовавшийся во время сильных дождей. Все остальные паломники поднимались к кресту по хорошо вымощенной дороге, молясь у стояний Крестного Пути. «Мы поднялись к кресту самой легкой дорогой!» — радостно приветствовали мы наших знакомых. «Вы достигли цели, но ничего не обрели», — ответил нам, сопровождавший группу священник. Впрочем, и выводов мы тоже не сделали. В обратный путь пустились самостоятельно. Через несколько минут оказалось, что мы идем по Крестному Пути в другую сторону. Впрочем, это не помешало плодотворной молитве. «Многие готовы следовать за Христом только до Тайной Вечери. Дальше идут лишь некоторые», — вспомнились слова Фомы Кемпийского. Оказавшись в самом начале Пути, мы вынуждены были признать, что пройти всю дорогу снова нам уже не по силам. Нам срочно требовалась помощь, более духовная, нежели физическая.
Кстати, этот крест, подножие которого обтянуто колючей проволокой, здесь появился, отнюдь, не случайно. Его водрузил благодарный юноша, получивший предстательством Богоматери Льюкской исцеление от паралича. Через несколько месяцев после посещения монастыря он смог вставать, через год – ходил.
Богослужение в монастыре тоже было непривычное. Во время него рукополагали новых священников. Множество народа пришло в огромный шатер, где должна была проходить месса. Смешение рас и языков. И в то же время некое единение, желание понять и услышать друг друга, протянутые руки и доброжелательные улыбки. Казалось, словно гигантская семья собралась на свой праздник. Во время приношения исполнялись грегорианские песнопения и африканские песни, звучала гитара и скрипка. Представители общин, из которых происходили неопресвиторы, несли к алтарю то, что отличает их страну.
А вечером на площади были песни и танцы. Среди многоголосной толпы русскую речь было практически невозможно услышать. И, тем не менее, к нам подошел пожилой человек и обратился к нам по-русски: «Из какого вы города?» В процессе беседы оказалось, что он – из тех детей, которых вывезли из Испании в годы Гражданской войны. Он был тогда совсем крохой и не помнит даже лиц своих родителей. Большую часть жизни этот человеку прожил в СССР. Ему повезло только в одном – усыновившая его советская семья постаралась научить мальчика испанскому языку. Вернувшись на Родину и разыскав родственников он не чувствовал себя изгоем, как многие другие дети испанских коммунистов, увезенные в Союз. «Мои дети и внуки живут в Барселоне, — рассказывал он. – А я здесь, потому что здесь я нашел то, что перевернуло меня, то, что сделало из меня нового человека… Здесь я обрел веру! Поэтому здесь я и остался. Хотя что-то внутри меня все еще тоскует по Москве, по университету и по моей первой любви…»
Когда темной испанской ночью мы садились в автобус, праздник, казалось, был еще в самом разгаре. Но нам предстояло спуститься по горному серпантину и добраться до школы в Пальме, любезно предоставившей нам место для ночлега. Практически все в автобусе спали, а я смотрела в черноту окна и думала о том, что увидено и пережито. Может, удастся вернуться сюда вновь?
Анна Гольдина
