ОЖИДАНЬЕ ЧУДА И ЛЮБВИ (1)

С нами пойдет мышонок по имени Филимон, который, как и многие в этом году, впервые переживает Адвент, этот нелегкий, но радостный путь к пещере, где вскоре родится наш Спаситель. И назвали мы этот путь – ожиданье чуда и любви.

Во время Адвента дни коротки, а если вдобавок выпадет снег, кажется, что делается тихо и спокойно; мир спит, укутанный белым одеялом снега. Но в литургии Адвента постоянно нас кто-то к чему-то призывает. Будто труба звучит под ухом: проснись, пора вставать!

В первом чтении (Ис 2, 1-5) все хотят подняться на гору, в храм Божий, верят, что их жизнь радикально изменится, исполнятся их желания. Все увидят свет, поймут, что не нужно ни с кем воевать, чтобы быть счастливыми, можно жить в мире. Но что же нужно нам: идти куда-то? Или Господь Иисус сам придет к нам? И то, и другое! Мы идем, ожидая, и ожидаем, совершая путь. Ведь Иисус однажды уже пришел, и придет второй раз, когда закончится земная история. Но, кроме этого, Он постоянно приходит к нам. Праздники нужны для того, чтобы мы смогли увидеть, что уже произошло, и чему должно произойти в будущем. В каждом празднике мы вспоминаем наши ожидания. Вспоминаем, что Господь Иисус родился ради нас в Вифлееме, но также ожидаем Его второго пришествия. И в пути между тем, что уже случилось, и тем, что будет, что-то должно произойти в нас самих. Один поэт написал:

Самое важное берет начало в сердце человека. Наш путь к Иисусу заключается в тех переменах в нас самих, которые позволят Ему прийти. Иногда ожидание бывает трудным, но когда ты поистине ожидаешь, всем сердцем, все в твоей жизни приобретает смысл и красоту. Если бы Иисус пришел, когда мы Его не ждем, если бы мы встретили Его в спешке, в толпе, мы могли бы Его не узнать, Он оказался бы заслонен звуками, словами, мыслями, наполняющими нас. Но когда мы стараемся приготовиться, представить себе встречу с Ним, сделать все, чтобы не пропустить этот момент, чтобы все в нас было угодно Ему — тогда эта встреча принесет нам истинную радость.

Ожидание не означает бегства в прошлое. Ожидать – значит быть там, где я есть, и бодрствовать. Не всегда самый лучший слуга тот, кто много делает. Важнее быть верным в ожидании.

Св. Августин писал, что вся жизнь христианина — святая жажда.

Какую же книжку мы достанем из нашего рюкзака? Наверно, вот эту – Д. Гуарески «Сказка на Рождество», которая только что вышла в новом издательстве «Белая ворона»?

Сказку на самое горестное Рождество – когда идет война, и на самое обнадеживающее Рождество, потому что его ждут в лагере для военнопленных, где Джованнино Гуарески и написал эту сказку. Мы берем эту книжку, помня о том, что когда Христос придет вновь, то «… отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля … ибо прежнее прошло. (Откр21:4)

А пока мы начали свой путь и смотрим, как это было:

«… Когда Джованнино попал в плен, его сыну Альберто было три года. А дочка Карлотта еще не родилась, она появилась на свет в ноябре, когда ее отец был за три с лишним тысячи километров от дома, в бараке за колючей проволокой. В лагере Джованнино вел дневник, в нем он каждый день писал о голоде, холоде и тоске по своим детям. Он думал о том, как они растут без него, увидит ли он их. Часто в записях появляются сны. Ему снилось, что к нему приходят его дети — маленький сын и девочка, лица которой он еще ни разу не видел. Его соседям по бараку, наверное, тоже часто снились родные.. Каждый из них ожидал чуда встречи, хотя бы во сне. Эта тоска усиливалась до невозможности по мере приближения праздников.

Рождество — время, когда собирается семья, когда дети пишут праздничные письма родителям и кладут их под папину тарелку, время, когда все стараются быть рядом друг с другом. В лагере к Рождеству каждый норовил что-то запасти и приготовить.

Некоторые по нескольку дней не ели, приберегая свои скудные пайки для рождественского обеда, выменивали последние варежки на сахар и мармелад, чтобы приготовить что-то, хоть отдаленно напоминающее рождественские сладости.

Пришивали воротнички из носовых платков к обветшавшим гимнастеркам, чтобы быть в парадной форме. Вырезали из картона фигурки для вертепа, собирали из веточек елку. Не хватало только родных — жен, детей, родителей. Джованнино был уверен, что к нему они действительно приходили во сне.

Вот запись от 26 декабря 1943 года: «Поставил свой маленький вертеп под кровать, вдруг Альбертино придет, тогда он его увидит. Альбертино приходил!!! Младенец Иисус, чтобы мальчику не было страшно, украсил всю колючую проволоку снежными цветами. По нынешним временам — роскошный подарок».

Проходили дни, недели и месяцы. Но каждый день заключенный Джованнино помнил о том, что где-то далеко на юге у него есть маленькие сын и дочь и он должен выжить, чтобы к ним вернуться. Это давало ему силы жить, невзирая на холод, голод, вши, болезни. И этим он хотел поделиться с остальными узниками, потому что многих дома тоже ждали дети, жены, родители, братья, сестры, друзья. Каждого связывали с домом невидимые нити любви и верности.

Вот о чем эта сказка: о силе и реальности любви. О том, что нет на свете никакого страха, способного рассеять ее и растоптать. И еще о том, что встреча всегда возможна.На исходе той волшебной рождественской ночи, когда Альбертино с папой встретились и разделили рождественский хлеб, они увидели множество крестов и полупрозрачные тени тех, кто ищет своих родных, которые уже никогда не вернутся обратно в солнечную страну мира, и кто их любит и всем сердцем старается побыть с ними хотя бы во сне, хотя бы на границе яви и сна — в ожидании той последней встречи, когда сон и реальность станут едины.

А еще, мне кажется, в этой сказке есть один образ, на который автор хотел обратить особое внимание своего маленького сына и всех нас, читателей. Может быть, Альбертино именно затем и пустился в такое опасное путешествие, чтобы увидеть этот важный перекресток: полянку, с которой можно пойти либо по дороге мира, либо по дороге войны. Все мы рано или поздно оказываемся на этой полянке, мы выбираем свою дорогу. … Часто жизнь предлагает нам очень трудный выбор, но автор сказки обещает, что если мы пойдем дорогой мира, то нас там будут ждать пещера, и звезда, и  рождественское обещание: «Мир людям доброй воли».

Все мы сидим на полянке, на этом перекрестке различных дорог. И пусть «тоски не будет, страха и печали». Из послесловия к книге переводчика О. Гуревич.

Но прежде, чем будет так, есть другое: «За пастухами идут закованные в железные доспехи солдаты. — Богу слава! — возвещают они. — Бог с нами! Святой Иосиф покачал головой. — Ошибка вышла. Этот Младенец — не ваш бог. Он никогда не был вашим богом. Ваш бог — тот, что родился в стальном замке. — Теперь уже все не так, — запротестовали солдаты. — Теперь наш бог — Этот. — Слишком поздно, — ответил святой Иосиф. — Вашим и на следующий год остается тот».

Правда ли, что эти слова такие жесткие, какими кажутся? Будет ли у солдат возможность, когда подойдет к концу тот самый «следующий год», остаться рядом с Младенцем? И как все это относится к нам? Может быть, напрямую?

«Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира; но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего Единородного, Который родился от жены … чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление» (Гал 4:3-5)

Наверно, у каждого есть своя «полнота времени», чтобы узнать и принять Сына, каждый раз прежде, чем Он родится. Он с нами уже две тысячи земных лет, и каждый год мы идем туда, где Он родится. Все дело в том, чтобы заранее ожидать Его прихода в мир, но даже если и не ждать, как эти солдаты, то всегда можно выйти навстречу следующему Адвенту, и снова прийти к вифлеемским яслям, чтобы наконец-то служить Ему, а не другим богам. И в этом милость Божья для всех.

Но каким же может быть путь к своей «полноте времени»? Очевидно, что очень разным, и начинается он подчас в самом неожиданном месте… Вот как, например, у мышонка по имени Филимон, чью историю мы начнем читать на второй стоянке.