Как быстро летит время… вот уже и новая неделя подходит к концу — идём со второй свечой в руках: «прощайте друг друга — * это любовь, * так завещал Бог Саваоф….». Какое хорошее пожелание на дорогу в Вифлеем, к рождению Того, Кто есть Любовь… Но почему же Иоанн Предтеча, наш спутник на этой неделе, настоятельно проповедовал «…крещение покаяния для прощения грехов»? Лк 3:3. Зачем призывал нас к покаянию, говорил: «…приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему»? Лк 3:4. Наполните свои ямы, сройте свои горы, выпрямите всё кривое… Разве это так необходимо, чтобы простить другого человека? А может быть, именно покаяние в своих грехах наполняет нас любовью, дающей возможность прощать.
Какие же книжки нам взять на вторую неделю пути? Может быть, те, где хочется сопереживать героям, которых обстоятельства жизни волей-неволей побуждают выравнивать свои пути? Кстати, это самая что ни на есть отличительная черта детских книг, когда герои действуют так, чтобы всякий дол наполнялся, и всякая гора и холм понижались. Ср. Лк 3:5.
И тогда в конце всё поворачивается, более или менее явно, как подсолнух в течение дня — к солнцу, к тому, про что можно сказать: «хорошо весьма».
Жили-были четверо детей, одиноких среди своих сверстников, а кто-то из них — и в семьях, потому что родители всё время в отъезде… Один из них мечтал о велосипеде, а у другого он был — необычный, говорящий, и потому мудрый, как всякий помощник в сказочной жизни. Даже не скажешь, владелец — друг велосипеда, в свои невеликие года слишком быстро рос, и уже не умещался на нём. Но ведь говорящий как продашь, только если отдать его «в хорошие руки».
Так и познакомились друг велосипеда, тот, кто мечтал о нем, и двое его одноклассников. И Вилли, так звали велосипед, объединил их и сдружил. Но как это бывает — то, что получено в дар, от талантов до отношений, чтобы навсегда стать жизнью тех, кому это дано, должно закалиться в трудах и испытаниях. Не миновали они и Севку, нового друга Вилли-велосипеда, а с ним и всю только что сложившуюся дружескую компанию.
«Мы шли домой с Марком. Я вёл за руль свой велосипед. Хотелось спросить его про Августину, но как-то не спрашивалось. И вдруг он сам спросил:
— Скажи, а почему ты ушёл тогда?
— Когда? — я сделал вид, что не понял.
— Ну, тогда. От Августины. Мы смотрим — тебя нет. Растворился в пространстве.
Чего вот сказать? Он что, не понял, почему?!
— Ну… просто ушёл, — сказал я. И добавил: — Вам вроде и нормально там было без меня.
Спокойно так сказал, будто ничего особенного.
— Вот оно что, — сказал Марк. Тоже спокойно. — Ну и дурак же ты, Севка. Просто клинический псих.
И мне сразу стало легко. Вот так. Обругали, и легко. Надо же.
— А она всё спрашивает, куда ты пропал. Она даже хотела идти тебя искать. А для неё это подвиг, она же смертельно стесняется ходить в город. Знаешь… Вообще надо что-то изобрести, не может же она всю жизнь там сидеть, на своей кухне. Надо ей помогать, Севка.Ты должен помочь.
— Почему я?
Марк остановился, внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
— Точно дурак. Какой-то… чрезвычайный.
Мы с Вилли проводили Марка до дома. А потом я сел на свой велосипед, и мы погнали. Не домой, а просто. Захотелось погонять … я погладил свой велосипед по рулю и сказал: “Спокойной ночи, Вилли”.
— Ага, — ответил он. — Только смотри, не проспи завтра.
— Вилли! … А я уж испугался, что ты совсем перестал говорить…
— Я, вообще-то, не переставал. Это ты почему-то перестал слышать».
Н. Дашевская. Вилли. КомпасГид, 2015. 6+
Поразительно, насколько помогают увидеть кривизну своих путей слова другого человека о том, как их выпрямить — если, конечно, прислушаться к ним. И кто не знает, как искривляют жизнь и собственные обиды, если их не преодолевать, и непонимание обид, вольно или невольно причиненных другим.
Собственно, об этом и говорил Иоанн Предтеча при Вифаваре: «Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать? Он отвечал им: ничего не требуйте более определенного вам. Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем». Лк 3:12-14. Наверняка эти слова были кем-то услышаны и имели благие последствия. Как и в истории Вилли-велосипеда и Севки, которые при поддержке его родителей помогли вернуться к своим детям тем, кто из-за работы был в постоянном отъезде, и тем, кто не мог ее найти.
Книжка о Вилли-велосипеде тоже пока на пути в нашу библиотеку. А вот другая там уже есть. Притча о человеке, чья жизнь как толстой проволокой опутана страхом — так бывает, когда выбирают одиночество и отказ от всяких связей с людьми, как образ жизни: «Мусорщик вообще много чего боится. К примеру, если в дверь звонят и надо открыть – тогда придется глубоко вздохнуть, решиться и посмотреть в темноту там, за дверью. И тот, кто там стоит, заранее кажется страшным – потому что ведь Мусорщик его точно не знает. Поэтому он просто не открывает дверь никому. Еще он боится людей, когда их много, когда они галдят и толкаются, или просто проходят мимо и смотрят на него – мало ли чего там в их взгляде? Поэтому он не любит ходить в магазины и очень радуется своей работе, которая начинается тогда, когда все спят. А если ему хочется есть, то он просто звонит по телефону и заказывает пиццу. Человек, который привозит пиццу, звонит не в дверь, а по телефону, поэтому дверь ему открывать не так страшно».
Д. Вильке. Мусорщик. Время, 2015. 12+
Только долго ли удастся быть такой невидимкой в обществе? Приходит беда, идёт война, появляются беженцы, которых государство по закону подселяет в квартиры, где больше одной комнаты на одного человека, как у Мусорщика…
«Проходящий. Мусорщик прозвал его Проходящим. Все чужое ведь рано или поздно проходит – мимо. Вот и Мусорщик надеялся, что когда-нибудь Проходящий исчезнет – как все чужое. Конечно, у Проходящего было имя – и оно змеилось длинно по бумаге с гербовыми печатями. Только кто ж запоминает чужаков по именам?..»
И кто бы мог подумать, что этот беженец Проходящий, с его желанием радостно проживать каждый день, с его вкусной едой, наведённой в квартире чистотой, игрой на маминой мандолине, песней, которую пела мама Мусорщика, всеми своими стараниями так ослабил его проволочные путы, что они едва не упали…
Да. Но ведь страх, который сильнее всего искривляет пути человека, не отступает просто, он держит цепко, и Мусорщик выгоняет Проходящего: «– Убирайся! – кричит он на Проходящего. – Пошел вон! Я тебя сюда не звал! Я ненавижу тебя! Ты мне не нужен! И все, что ты сделал, – тоже не нужно! Они меня заставили, я ни одной секунды не хотел тебя здесь!»
Ненависть — знак страха… Но знак этот стал мыльным пузырем, потому что всё доброе, что сделал Проходящий от чистого сердца, разбудило душу Мусорщика, и заснуть опять он ей уже не позволил. Он ждал и ждал возвращения Проходящего, но тот не приходил, а всё, что он оставил, незаметно просачивалось в Мусорщика: «– Как мы похожи, – бормочет Мусорщик – и разглядывает, разглядывает себя в зеркало. Он отходит подальше и приближает лицо вплотную так, что веснушки на носу расплываются. Проходящий – вылитый Проходящий. … Он выходит из дома, окунается на улице в галдящую, разноцветную толпу, заходит в парк, небрежно бросает на столик кафе старый шарф и заказывает чашку кофе. Как это, оказывается, легко – заказать чашку кофе. …Мусорщик пьет кофе – маленькими глотками, чтобы не кончился быстро, – и знает: сейчас он допьет, расплатится и пойдет домой. И уже снизу, как только откроешь дверь в подъезд, почувствует запах ванили, отборного изюма и творога. А поднявшись по ступенькам, услышит, как кто-то во все горло распевает непонятные песни на кухне. Потому что в квартирах с лавандой и полосатыми зонтиками на балконах иначе не бывает».
И нет больше толстой проволоки, принял Мусорщик протянутую ему руку и обрёл силу выпрямить свои пути.
Продолжение следует — из книги «Лестница души» Юлии Карловой ОПс
