Весной 1992-го я случайно услышала от своих знакомых из хора, что они вдруг начали петь в католической церкви, что в Ковенском переулке, хотя сами не были католиками. Они выражали свое восхищение тамошним органистом (как потом я узнала, это был Сергей Петрович Варшавский). Я тоже этим заинтересовалась, и хотя еще не была католичкой, подумала, что, поскольку мои мама, бабушка и все родственники – католики, то мне Бог велел придти в эту церковь и попроситься в тамошний хор. Оказалось, что хор, в котором пели мои знакомые, поет на мессе в 17 часов. Я пришла и меня познакомили с Сергеем Петровичем, но он сказал, что уже заканчивается сезон, а вот в конце августа начнется новый, и я могу придти и тогда петь вместе с ними. Надо сказать, что я много раз хотела прийти в костел на Ковенском и принять крещение, но почему-то всякий раз, как я оказывалась перед ней, двери ее были заперты, и мне приходилось уходить не солоно хлебавши.
Я знала, что месса проходит обычно утром, и удивилась, что говорят о 17 часах. Мне объяснили, что 17-часовая месса относится уже к другому приходу, не Матери Божией Лурдской, а к приходу святой Екатерины, что на Невском проспекте. Я тогда еще не знала, где именно на Невском проспекте находится церковь святой Екатерины. Когда мне объяснили, я поняла, что это именно то самое желтое здание, двери которого всегда были закрыты и возле него обычно не видно было ни живой души. Как-то летним вечером мы с подругой проходили мимо него, и вдруг нас привлекло необычное зрелище: у самых дверей, как всегда закрытых, стояло несколько человек. Мы заинтересовались и подошли к ним спросить, что они тут делают. В ответ услышали, что они молятся о том, чтобы им вернули этот костел. Мы, продолжая недоумевать, отошли от них, пожимая плечами: надо же, вот какие чудаки.
Много позже я узнала от Ядвиги Шиманской, как она вместе с Надеждой и Евгением Мартыновичами и другими католиками и о. Людвиком после окончания Мессы на Ковенском приходили молиться на ступени нашего храма, чтобы Господь помог вернуть его верующим. Да и в коридорах нашего храма, там, где сейчас находятся приходские помещения, еще несколько лет после возвращения нам храма, продолжали работать службы Музея Религии и атеизма – там располагался филиал этого музея. Помню, как мы приходим на мессу (вход был со двора), а вверху, где кончается лестница, была тяжелая двустворчатая дверь, всегда запертая, а оттуда спускаются сотрудники филиала музея религии, чтобы покурить.
Я состояла в Ленинградской Полонии и как-то услышала там (наверное, это было еще летом 1991 года), что в Ленинград приезжает Лех Валенса. Самых известных и уважаемых членов Полонии пригласили его встречать, и потом я слышала, что он встречался с тогдашним мэром Ленинграда А. Собчаком, который в присутствии Валенсы передал храм святой Екатерины верующим. Подвал св. Екатерины был залит водой, и Собчак вместе с Валенсой (наверное, больше символически) дружно вычерпывали эту воду.
Я с нетерпением ожидала, когда же, наконец, наступит август. Август наступил, но оказалось, что помещения еще не отремонтированы, и репетиции хора временно проходили на Английской набережной в бывшей Английской церкви, где еще недавно помещалось городское экскурсионное бюро. Там было много каких-то клетушек под общим потолком, в самой большой из которых занимался наш невеликий хор. Когда мы осмелели немного и решили рассмотреть поближе помещение, приютившее нас, то оказалось, что все стены его были из светлого дерева, инкрустированные еще более светлым деревом и изображавшие сцену Благовещения. Но вся эта красота была изуродована нелепыми перегородками, так что ее никто не видел.
Мы продолжали репетировать весь сентябрь. Помню, что разучивали «Коль славен наш Господь в Сионе» и какое-то песнопение на латинском языке. И вот нам объявили, что освящение нашей часовни произойдет 4-го октября. Приедет на освящение наш епископ Тадеуш Кондрусевич.
Для богослужения отремонтировали помещение бывшей (и нынешней) ризницы. Как мы тогда все помещались там, особенно в праздники! Непонятно. Дети висели на лестнице. Помню, как одна из наших хористок всегда боялась, что эта лестница когда-нибудь рухнет под тяжестью людей. Задняя дверь располагалась немного ближе к центру, чем сейчас. Перед ней ставили ступеньки для хора, чтобы мы стояли в два ряда. Пол был новенький, желтенький и чистый. Я уже точно не помню подробностей этого богослужения. Людей было очень много. Служили наш настоятель отец Евгений Гейнрихс и викарный священник отец Людвик Вишневский.
Смотрю на современную ризницу и пытаюсь вспомнить, как здесь было раньше. Вдоль стен по обеим сторонам от алтаря стояли стулья. Люди сидели на них вполоборота к алтарю. Был маленький проход. Дальше было шесть или семь рядов стульев, а между ними проход побольше. По воскресеньям сзади стоял хор. Каким малым было расстояние от алтаря до этих стульев! Каким же малым было расстояние от священника до прихожан!
В будние дни людей было немного. Месса начиналась в 18.30. По воскресеньям Месса в 12 часов и в 18.30 служил о. Евгений. В 13.30 польскую Мессу и Мессу для молодежи 17 часов служил о. Людвик. Кроме того, по пятницам в 18.30 была Месса для польских студентов, учащихся в Ленинграде, правда их было не так уж много. Участвуя в воскресных богослужениях и слушая проповеди о. Евгения, я прошла свою катехизацию.
После того, как о. Людвик предложил нескольким прихожанам взять на себя ответственность петь на польской Мессе, я стала петь и там. По пятницам, после Мессы о. Людвик собирал нас в подвальном помещении (там, где сейчас находится Детский Центр). Мы пили чай, беседовали. О. Людвик проводил всевозможные беседы, устраивал встречи с интересными людьми (я помню встречу с о. Георгием Фридманом, который тогда еще не служил в нашем храме). Иногда о. Людвик после Мессы читал с нами вечерню по (самиздатовским) рукописным бревиариям. Я только несколько раз была на вечерне.
Помню, что все стояли друг против друга вдоль стен. Народу было много. Временами мы вместе с тем же о. Людвиком читали Розарий (вероятно, это было в мае и в октябре), причем часто на разных языках: один человек начинал по-русски, другой по-польски, по-латыни и т.д. Это было замечательно!
Тогда, в начале 90-х годов было трудное время. Утренние Мессы служил о. Людвик и на них была молодежь, в основном, студенты. Каритас присылала гуманитарную помощь, в том числе и продукты в Россию. Помню, что в подвале стояли огромные коробки с гуманитарной помощью. О. Людвик беспокоился о молодежи, и после Мессы приглашал всех на завтрак. А перед Мессой пани Ядвига Шиманская (она в то время жила в соседнем дворе) успевала поджарить каждому по кусочку рыбы. За завтраком велись беседы, в том числе о политике, о жизни. Иногда к концу беседы, приходила молодежь с Ковенского.
Над Ризницей о. Людвик часто устраивал встречи с интересными людьми. Например, был в Полонии замечательный человек, Леон Пискорский. Он интересовался историей поляков в Петербурге и у него было много материалов по этой теме, в частности, я помню, что он рассказывал на одной из этих встреч о бывших воспитанниках гимназий при св. Екатерине.
Была при нашем храме Воскресная школа. Катехизировали детей Надежда Мартынович (тетя Надя) – на русском языке и Ядвига Шиманская (пани Ядвига) – на польском. Со временем занятия стали вестись только на русском языке, так как дети по-польски не очень-то понимали, хотя родителям очень хотелось учить детей по-польски. Летом и зимой организовывался лагерь в Можайском или в Рощино.
О. Людвик пригласил как-то из Польши общину «Свет и жизнь» провести для нас реколлекции. Это было в Можайском, зимой. Приехали молодой священник и несколько человек с ним.
Помню, что первая конференция была о том, что мы должны стать как дети. Нам было это не очень понятно. Вечером мы вышли за территорию лагеря в лес погулять, нам встретился довольно крутой спуск с горы. Ни лыж, ни санок у нас не было, и мы съезжали по нему как могли, кувыркаясь и попадая в сугробы. Вернулись в лагерь счастливые и довольные. Вот тут нам стало понятно, что и взрослые могут быть как дети.
Земфира Селина
Продолжение следует…
