По моим личным наблюдениям, не претендующим ни на объективность, ни на репрезентативность, в народе Божием встречаются две основные реакции на выход священника к амвону.
— Ооо, проповедь, можно, наконец, поспать!
— Ооо, проповедь, можно, наконец, проснуться!
Для меня проповедь – такая, как она есть, в «обычной» церковной жизни – всегда была живым примером того, как развивается то великое и красивое, что мы называем «учительством Церкви». Великим и красивым оно, конечно, видится по прошествии времени, после шлифовки и огранки, борьбы, споров и решений.
Священник, епископ или диакон (но не все разом!) выходит к амвону и начинает говорить. Иногда – красиво и в точку, иногда – (что тоже случается, но, конечно же, не в нашем приходе!) какие-нибудь глупости. Говорит он в меру своих человеческих возможностей: так, как понимает, чувствует, или прочитал в книжке. Для кого-то сказанные слова будут поводом изменить жизнь. (Пример первый. Сидит молодой человек в церкви, слушает проповедь и думает: «Ну и зануда! Вот я бы проповедовал в десять раз лучше». Встает, хлопает дверью и уходит к доминиканцам. Пример второй. Сидит молодой человек в церкви, слушает проповедь и думает: «Ну и зануда!» Встает, хлопает дверью и … уходит насовсем. Такое тоже случается).
Для кого-то слова проповеди – повторение пройденного, а у кого-то они вызовут вопросы. Дело Церкви – то есть наше – узнать в человеческом то, что действительно Божие. В наследии даже самых великих христианских богословов и проповедников есть мысли, ставшие частью Священного Предания – учительства Церкви; и есть мысли, в которых выражено их человеческое «частное богословское мнение». Пшеницу – на хлебозавод, плевелы – в мусорку.
Если Вы думаете, что каждый раз, когда Вы приходите на Мессу в будний день, Вы имеете право услышать проповедь, можете поставить крестик в графе «капризный, привередливый, избалованный хорошими священниками прихожанин». Проповедь обязательна лишь в дни воскресений и обязательных праздников. В остальное время все определяется доброй волей, желанием и креативными способностями целебранта.
Все проповеди можно разделить на две большие категории: объяснение прочитанного Евангелия (гомилия в строгом смысле слова) и… и все остальное. Под всем остальным подразумевается а) объяснение истин веры («Что вы всегда хотели знать о Пресвятой Троице, но не решались спросить, а сегодня как раз подходящий день»), моральные наставления («Что-то вы, дорогие мои, в последнее время совсем распоясались, вот я вам ужо») и комментарий важнейших событий или общественных проблем («Вообще-то готовиться было некогда, но утром я прочитал в газете…»).
Так было, практически, испокон веков.
Традиция произнесения проповеди во время храмового богослужения появляется у иудеев после возвращения из Вавилонского плена, во времена первосвященника Ездры (VI в. до н.э.). Об этом говорит книга Неемии: «И читали из книги внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное» (Неем. 8:8).
Сначала проповедь вовсе и не была проповедью: народ нуждался в переводе с древнееврейского – сакрального языка Торы — на обыденный разговорный язык – арамейский. Как при любом переводе, некоторые слова и фразы невозможно было передать на другом языке буквально, и переводчику приходилось пускаться в пояснения и оговорки: «на самом-то деле это слово означает не то, что вы все подумали!». Выглядел процесс, наверное, забавно: переводчик-толкователь становится рядом с чтецом Торы, и после каждых трех стихов давал свой комментарий. Когда комментарий чересчур затягивался, чтец наступал толкователю на ногу, дергал его за бороду или просто пихал в бок. Народ, как водится, при этом оживлялся.
После разрушения первого Храма и развития синагогального богослужения иудейские проповедники показали себя во всей красе. Объяснение читаемых библейских текстов стало считаться необходимым. Проповеди произносились и на больших праздниках, на свадьбах, похоронах, при начале служения раввина, и т.д. Народ, разумеется, уже тогда ходил «послушать отца NN»… ээээ… то есть «равви такого-то из Новой синагоги за рекой, они там все так здорово проповедуют, а как выглядят!». Появился даже обычай называть субботы по именам проповедников, чтобы всем было ясно, кто будет учить народ на следующей неделе.
Связь проповеди с только что прочитанным текстом священного Писания сохранилась в первые века христианства. Но позднее, по мере христианизации варварской Европы, проповедникам приходилось не столько толковать тексты, сколько объяснять недавно крещеным франкам, саксам и фризам, во что они веруют и зачем, и Кто все-таки был этот Иисус из Назарета. Если проповедь не удавалась, священник рисковал получить от новоиспеченного народа Божия не только серию зевков и поглядываний на часы, но и нечто более весомое, например, топор, брошенный в голову несчастному чьей-то мускулистой рукой. Зато благодаря таким вот казусам следующее поколение проповедников уже могло наставлять народ примерами героически отдавших свою жизнь мучеников.
Существуют многочисленные руководства на тему «Как написать хорошую проповедь», и даже сборники готовых проповедей (не только авторства св. Августина или Иоанна Златоуста). Но почему-то до сих пор никто никогда не объяснил, как правильно проповедь слушать.
Здесь есть множество нюансов.
1. Будешь неотрывно таращиться на проповедника – он, чего доброго, покраснеет, поперхнется и забудет главную мысль.
2. Будешь улыбаться – подумает, что смеются над ним.
3. Будешь скорбно покачивать головой – решит, что проповедь не нравится и начнет заново.
4. Будешь искренне обсуждать понравившиеся обороты с соседом — см. п.1.
5. Будешь на сорок восьмой минуте одобрительно поддакивать «да-да, как это верно, продолжайте-продолжайте» — получишь от соседа в бок локтем больно.
Дорогие священники! Как бы то ни было, мы благодарны вам за все проповеди: короткие и длинные, пламенные и скучные (людям все-таки надо иногда выспаться!). Продолжайте Ваше служение в том же Духе, а Дух, как известно, «научит вас всему».
Анастасия Паламарчук
