Начнем мы с “Ослиной шкуры”. Впервые эта сказка увидела свет в 1694 году на страницах журнала “Галантный Меркурий”. У этой публикации нет подписи, но все и так знают автора. Это — шестидесяти шестилетний борец за права “новых” академик Перро. В годы опубликования первых сказок Перро вел ожесточенную борьбу с Николя Буало, автором “Поэтического манифеста”, в котором утверждалось, что писатели и поэты должны писать только о возвышенном, что их герои должны быть изящны, а места действия живописны. Где же найти образцы, близкие к идеалу? Конечно же, только в античном искусстве, ну, на худой конец могут быть использованы сюжеты из библейской истории. Шарль Перро не мог согласиться с этой точкой зрения. Разными способами он доказывал академической и светской общественности свою правоту. В том числе издал огромный том “Знаменитые люди Франции XVII столетия”, где собрал более ста биографий знаменитых ученых, поэтов, историков, хирургов, художников. Перро хотел, чтобы люди не вздыхали — “ах, прошли золотые времена древности”, — а наоборот, гордились своим веком, своими современниками. Забегая вперед, следует отметить, что в 1700 году Буало и его сторонники признали свое поражение, но это произошло уже тогда, когда Шарлю Перро эта победа не принесла особой радости. В 1699 году погиб Пьер, его младший сын и соавтор. Эта смерть подкосила старого академика. Он еще издает переводы, пишет статьи, но в них уже нет того задора, что прежде.
Однако вернемся к “Ослиной шкуре”. Эта сказка должна была стать еще одним аргументом против “старых”. Здесь героями становятся люди самого низшего происхождения, а местом действия — грязная мыза. Говорят, Буало был особенно взбешен тем, что сказка была написана в стихах, изящным слогом. И действительно, разве не должны вызвать возмущение у истинного ценителя утонченной словесности следующие строки:
Господь ему утробу так наладил,
Что если он порой и гадил,
Так золотом и серебром;
А утром из его подстилки
Как из наполненной монетами копилки
Червонцы черпали ведром.
Эти строки посвящены ослу, от которого принцесса и получила свою волшебную шкуру.
Во времена Перро существовало семьдесят шесть вариантов этой сказки. Например, в новелле Базиле “Медведица” тоже можно встретить подобный сюжет. Умирая, королева наказывает мужу жениться только на той, что будет прекраснее, чем она. Король, которого зовут Роккаспра, недолго думая, решает жениться на собственной дочери. Как и в сказке Перро, принцесса убегает из дома. В лесу она встречает старую волшебницу, дарящую ей волшебную палочку, при помощи которой принцесса превращается в медведицу. Так юная красавица и живет в лесу в облике косматого зверя, пока ее случайно не заметил проезжавший мимо принц. Естественно, он увидел принцессу без медвежьей шкуры и так пленился ее красотой, что заболел. Придворные лекари бессильны против этой странной болезни, и тогда несчастный обессиленный принц просит, чтобы ему сварила суп медведица. И как только медведица сварила ему суп, а принц его съел, наступает счастливый конец истории. Принцесса сбрасывает медвежью шкуру, принц выздоравливает и тут же играется свадьба.
Однако основой для сказки Перро послужила не эта душещипательная история, а записанная Пьером сказка “Дочь испанского короля”. Но Шарль не ограничился тем, что просто переложил ее в стихотворную форму. Он добавил в нее и новые детали. Например, саму ослиную шкуру. Эта самая шкура пришла из новеллы Бонавентуры Денепрье “Пернета”, в которой рассказывалось, что отец-купец не хотел отдавать свою дочь за дворянина и, чтобы вызвать у того особую брезгливость, нарядил свою дочь в ослиную шкуру.
В “Дочери испанского короля” героиня ищет спасения “у одной старухи”. Для Перро это слишком невыразительный образ. В его сказке появляется фея, подобная той, что приходит на помощь Золушке:
В глуши лесов, в пещерной мгле,
Меж раковин, кораллов, перламутра,
Жила в краю лазурном утра
Волшебница, каких немного нынче на земле.
В сказке, записанной Пьером, принц допрашивает трех девиц, чтобы понять, кто из них чище и нравственнее. Шарль и здесь добавляет волшебный элемент — колечко, которое падает с руки Ослиной Шкуры в пирог, который она печет для принца. И потом, как туфельку в “Золушке”, это золотое кольцо примеряют всем девушкам королевства. Перро использует тот же сказочный прием и так же высмеивает представительниц французского высшего света, богатых девиц, готовых на все, вплоть до членовредительства, чтобы заполучить принца.
Алхимики о пальцах ворожат,
А барышни над пальцами дрожат:
Та разминает, словно бы сосиску,
Стругает эта, как редиску;
Одна отрезала кусок,
Другая — то-то было крику, писку, —
Насыпав на руку песок,
Мизинец с плачем точит о брусок…
Трепещет каждое сердечко:
Ах, только б подошло колечко!
Хотя б вот так, хотя б на волосок!
Конечно же, колечко подошло только Ослиной Шкуре. И, как и в “Золушке”, принцесса занимает предназначенное ей место в обществе.
Когда сказка увидела свет, корифеи классицизма набросились на Перро, обвиняя его в предательстве. И только Лафонтен тепло отозвался об “Ослиной Шкуре”. Буало же считал эту сказку слишком скучной. Мало того, используя разработанную племянницей Перро Леритье де Виллодон теорию о научном происхождении сказки, он пытается доказать, что “Ослиная Шкура”, как и все иные волшебные истории, на самом деле восходит к рыцарским романам XI-XII веков, пересказанным трубадурами и осевшим в сознании простонародья. Опровергая эту теорию и переубеждая свою племянницу, а вместе с ней и Буало, Перро пишет о том, что подобные сюжеты существовали задолго до рыцарских романов и указывает на подлинный источник народных сказок: “Это бесчисленное количество отцов, матерей, бабушек, гувернанток, которые пересказывали древние сказки, может быть, в течение тысяч лет, обогащая их и добавляя к ним новые обстоятельства”.
Долгое время “Ослиная шкура” публиковалась в стихотворном варианте и лишь со временем перешла в прозу. В таком виде она издается и по сей день.
“Золушка”. Эта сказка тоже пришла из тетради Пьера Перро. Исследователи даже говорят об особенном тоне этой сказки. “Большей частью он единый, плотный, быстрый, прямой, — пишет Марк Сориано, один из ведущих исследователей творчества французского сказочника. — Можно представить себе, что это рассказ одаренного ребенка, который идет прямо за фактами и находит самые характерные черты, которые берут его за душу. Например, “она спала на чердаке, на старом соломенном тюфяке, в то время как сестры спали в красивых комнатах”. Но иногда этот тон меняется. Кажется будто это другой голос, голос взрослого человека, у которого большой опыт и знание светской жизни: “Все дамы очень внимательно рассматривали прическу и платье Золушки, чтобы на завтра сделать себе такие же”. Это — голос старшего Перро, добавившего к записанной Пьером сказке нравоучения.
История Золушки — один из самых распространенных сюжетов в народном фольклоре. Своя Золушка есть в каждой стране. Так в Италии ее звали Гаттой Чентерентоллой, о ней рассказывает в своей книге “Пентамерон” Базиле. И в Германии была своя Золушка, рассказ о ней записали братья Гримм. Мало того, в каждой французской провинции жила своя Золушка. Так в землях Лимузена родилось старинное предание о падчерице и мачехе. Дочь мачехи звали Сандреза, а падчерицу — Фурдьера. В Нижней Бретани Золушку знали как Жанну, а дочь, безобразную и противную, звали Като. В Лотарингии падчерица — Маленькая Анетта, а у мачехи аж три дочери, ленивые и злобные.
Исследователи предполагают, что такое обилие сходных народных преданий связано с тем, что в древности, когда человечество уже научилось пользоваться огнем, но еще не умело его добывать, подбрасывать веточки в очаг и следить за ним должна была самая чистая и невинная, самая младшая девочка в роду. Она всегда была в золе и спала здесь же, у огня. Предполагают, что со временем эта девочка превратилась в Золушку и именно поэтому во всех вариантах сказки, в том числе и у Перро, и у Гримм, падчерица, как бы самая младшая в роду, сидит у очага прямо на золе и вечно вся измазанная.
Шарль Перро практически полностью сохранил текст народной сказки, но внес в него некоторые изменения, чтобы сделать действие более динамичным. Так в варианте, записанном Пьером, Золушка трижды ездила на бал. У Перро только дважды, но зато сцена первого бала представлена дважды: глазами Золушки и глазами ее сестер. Исчезают и ненужные подробности. Например, перед тем как ехать на бал, Золушка бросает соль в огонь, чтобы вывести вшей. Зато Перро щедро добавляет в сказку волшебство. И вот уже мыши превращаются в лошадей, а крыса — в кучера.
Интересно, что современные исследователи фольклора пришли к выводу, что хрустальная туфелька, которую Золушка теряет на балу, появилась из-за случайной ошибки автора или опечатки. Вероятно, слово “vair” (”мех для оторочки”) по принципу испорченного телефона превратилось в “verre” (”стекло”). Так удобная и мягкая обувь превратилась в изысканные на слух, но абсолютно неудобные “хрустальные” башмачки. Следует отметить, что речь, скорее всего, шла не просто о меховых туфельках, а о туфельках, отороченных мелким беличьим мехом. Такие виды мехов предписывалось носить только особам знатного происхождения. Но со временем все эти названия видов мехов забылись и поэтому вполне вероятно не только возникновение ошибки, но и полное искажение текста.
Впрочем, найдется и немало сторонников гипотезы о том, что Перро намеренно одел Золушку в хрустальную обувь. Дескать, в этом особая ирония автора, который хорошо знал, о чем пишет, иначе бы ошибка не повторилась трижды в тексте и один раз в названии.
Также стоит отметить, что с веками восприятие сказки несколько изменилось. В наши дни принято считать, что история Золушки — это история мезальянса, но давайте внимательно посмотрим текст Перро. “Однажды в королевском дворце решили устроить бал. Приглашены на него были все знатные и богатые люди. Приглашение получили и золушкины сестры”, т.е. Золушка из знатной и богатой семьи. Мало того, современные исследователи говорят о том, что описания дома, в котором живут герои сказки, совпадает с одним из исчезнувших ныне средневековых строений острова Сите. Семья не просто знатная. Они живут недалеко от Собора Парижской Богоматери, в самом сердце Парижа. Мало того, бедная девушка получила соответствующее своему статусу и званию воспитание. Например, читаем у Перро, “Золушка танцевала так легко, что все снова залюбовалась ею”. Вспомним придворные танцы того времени, множество фигур и реверансов, и станет ясно, что без специальной подготовки здесь не обойтись. Так что это — еще одна история о том, что незаслуженно обиженный человек все равно займет достойное место.
Впрочем, это не отменяет тихого нрава Золушки и ее доброго сердца. Видимо, не зря детям всего мира больше полюбился вариант Перро, а не братьев Гримм. Ведь у Перро Золушка делиться с сестрами фруктами, которыми ее угостил принц, а, выйдя замуж, устраивает и их судьбу. У братьев же Гримм сестры, чтобы примерить туфельку, просто калечат себя. Одна из них отрубает себе палец, а вторая — пятку. Однако обманщиц разоблачают два голубя, напевающих: “Погляди-ка, посмотри, а башмачок-то весь в крови…”. В заключении эти голуби выклевали глаза мерзким сестрам прямо во время свадебной процессии.
Завершает сказку, как водится мораль, которая говорит, как ни странно, не о доброте, а о необходимости хорошего вкуса и связей в обществе:
Бесспорно, красота для женщин сущий клад;
Все неустанно хвалят вид пригожий,
Но вещь бесценная — да нет, еще дороже! –
Изящество, сказать иначе: лад.
Коль фея кумушка малютку Сандрильону
Наставила и обучала так,
Что заслужила Золушке корону,
Уж значит, эта сказка — не пустяк.
Красотки, есть дары нарядов всех ценнее;
Но покорять сердца возможно лишь одним –
Изяществом, любезным даром феи:
Ни шагу без него, но хоть на царство с ним.
И другая мораль:
Чего уж лучше, знаем сами,
Слыть мудрецами, храбрецами,
Роскошней быть, чем первый франт,
Иметь какой-нибудь талант,
Определенный небесами.
Все это можно заслужить,
Но лучшие дары пребудут бесполезны,
Пока не вздумает за нас поворожить
Хоть кумушка, хоть куманек любезный.
Хотя мне больше нравятся слова из старого советского: “Связи связями, но они не помогут сделать ножку маленькой, а сердце большим и добрым”
Анна Гольдина
