2. Nova Nativitas/Новое Рождение
Крайне консервативные православные богословы часто сходятся с представителями либерального протестантского духа, когда дело касается разоблачения «пуританства» католической традиции: якобы Августин все испортил своей теорией о первородном грехе, согласно которому вина Адама передается от одного поколения к другому в момент зачатия, в разгар полового сношения. Это верно, что подобная последовательная доктрина не сложилась на православном Востоке. На Западе она появилась в связи с борьбой против Пелагия, ересь которого учила, что можно достичь морального совершенства независимо от спасительной благодати Христа.
Августин пытался опровергнуть пелагианство, указывая на то, что человеческая свобода повреждена с первого момента существования человека, с момента его зачатия, из-за влияния первородного греха. О справедливости воззрения Августина я не берусь судить, но факт, что без этой доктрины великолепное богословие, отраженное в Словах святого Льва, было бы немыслимо. Дело в том, что для святого Льва неисчерпаемая мудрость спасения проявляется в биологическом процессе, приводящем к рождению Христа.
Пришел новым Рождеством, зачатый от Девы, рожденный от Девы, без вожделения отцовской плоти и без нарушения материнской непорочности; ибо такое рождение подобало грядущему Спасителю людей, Который, хотя и имел в себе свойства человеческой природы, однако не ведал скверны человеческой плоти.
Каждое рождение ребенка есть нечто новое, ибо оно вводит в мир новую реальность. Однако только одно рождение является новым рождением по сути, отличающимся от всех предыдущих, так же как от всех последующих рождений. Новое рождение Христа возобновляет мир. Зачатие святого Духа в лоне женщины в состоянии девства прерывает цепь греха, передающегося из поколения в поколение, предлагая лекарство больному человечеству и выход всем тем, кто попал в ловушку дьявола.
Бог же Всемогущий и Милостивый, природа Которого — благость, воля Которого — сила, дело Которого — милосердие, провидя, что дьявольская злоба умертвит нас ядом своей ненависти, заранее, от самого основания мира приготовил предназначенное для обновления людей лекарство Своей любви. Возвестил Он змию о будущем семени жены, которое своей силой ниспровергнет высокомерие преступной главы (Быт.3,15), то есть о Христе, Боге и человеке, грядущем во плоти, Который, будучи рожден от Девы, низверг непорочным Рождеством осквернителя человеческого рода.
Из-за первородного греха нет ни одной части человеческой природы, которая осталась бы свободна он головокружительной склонности к тому, что на самом деле вредит ей, ранит ее. Однако Рождение Того, кто был зачат вне первородного греха, значит, что в мире возникает одновременно источник и канал той силы, которая способна дать человеку возможность одержать верх над искушением. В связи с этим становится ясной самая тесная связь этой спасительной силы благодати с девством Богоматери. Сохранение девства Марии является первым, предварительным эффектом спасающей силы Сына, чтобы впоследствии это девство стало инструментом распространения этой самой сверхъестественной в мире силы.
Поэтому Тому, Кто принес человеческой плоти новую милость незапятнанной чистоты, следовало родиться новым порядком. Подобало же, чтобы непорочность рождающей Матери сохранила первородное девство, угодную для себя защиту от стыда и убежище святости, вместив излияние силы Божественного Духа (Лк.1,35), дабы девственность, которая у них не может сохраняться после рождения потомства, сделалась для них возможной [в духовном смысле] благодаря [Крещению] — новому рождению [во Христе].
Так как проклятие человеческого рода укоренилось в сердцевине отношений между мужчиной и женщиной, мужем и женой, Богу надлежало проникнуть вглубь человеческой природы, соблюдая закономерность процесса формирования нового человеческого естества, чтобы именно там победить яд греха посредством непорочного зачатия. Воплощение вечного Слова Отца есть тот высший «обман», который обнажает ветхий обман дьявола.
Разве в том, возлюбленные, что Христос благоволил родиться от Девы, не очевиден высший замысел того, чтобы — о чудо! – Диаволу неведомо было о рожденном Спасении человеческого рода, и так как духовное зачатие, которое он считал таким же, как и в остальных случаях, было сокрыто, то он и не поверил, что Христос рожден иначе, нежели другие. Ведь, полагал он, Тот, чья природа сходна со всеми остальными, имеет и одинаковое со всеми начало, и потому не заметил Свободного от оков греха и не распознал Чуждого немощи смертного человека. Несомненно, [диавол] не утратил бы древней власти над родом человеческим, если бы не был сам побежден тем, чем некогда поработил людей.
С этой точки зрения стоит сравнить слова святого Льва с одним из первых примеров рождественской проповеди на Востоке. По мнению многих историков, святой Григорий Богослов, будучи в звании константинопольского епископа, был тем человеком, который ввел праздник Рождества на Востоке, хотя празднование его продлилось не долго, лишь до того, как он в 381году оставил должность. До наших дней дошла одна из его рождественских проповедей, 38. Историки спорят о том, была ли она произнесена в день праздника Рождества 25 декабря или Теофании 6 января, но речь в ней идёт именно о рождестве, не о крещении. Главной темой этой проповеди было чудо Божьего КЕНОСИСА, вневременного схождения Слова до уровня человеческой природы, в пределы пространства и времени, ради человеческого спасения. Рождение Слова Отца созерцается с точки зрения Божьей вечности.
Как некое море сущности, неопределимое и бесконечное, простирающееся за пределы всякого представления о времени и естестве, одним умом (…), через набрасывание некоторых очертаний, оттеняется Он в один какой-то облик действительности … само Божие Слово, предвечное, невидимое, непостижимое, бестелесное, начало от начала, свет от света, источник жизни и бессмертия, отпечаток первообразной Красоты, печать непереносимая, образ неизменный, определение и слово Отца приходит к Своему образу, носит плоть ради плоти, соединяется с разумной душой ради моей души, очищая подобное подобным; делается человеком во всем, кроме греха.
В отличие от этого взгляда, святой Лев устремляет свой умственный взор на плоскость человеческой природы и истории, прослеживая, как на ней развертывается логика Божьего промысла. Потому и Мария у него описывается меньше как Богоматерь, чем как непорочная, с детства освященная Дева. Нет сомнения в том, что речь идет о двух взаимно дополняющих аспектах (человеческом и божественном) одного и того таинственного события. Однако, как мы видим, корни духовного различия между христианским Западом и Востоком уходят в раннюю историю Церкви.
