Достоевский в знаменитой сцене из романа «Идиот» говорит устами князя Мышкина о том, что он считал настоящим основанием русской жизни – о жажде веры. И если не обращать внимания на идеологическую риторику, то проблема веры и ее отношения к миру, в котором живет человек и к нему самому – действительно одна из центральных в русской мысли XIX-XX вв. И сейчас, когда наступающий год объявлен Годом веры, как никогда удобный момент попытаться понять место веры в нашей жизни и жизни наших общин.
Мы очень часто используем слово «вероисповедание», «вера», для обозначения религии вообще. На самом деле, это исключительно христианский взгляд на религию. Как отметил Папа Бенедикт XVI в «Введении в христианство», большинство религий по-другому определяются и имеют другую точку зрения на основное свое содержание, имеют иной «центр тяжести»: «Например, Ветхий Завет характеризовался не понятием “вера”, а понятием “закон”. Римская религиозность понимала религию преимущественно как практику соблюдения определенных ритуальных форм» (с. 37). Эти наблюдения позволяют Папе утверждать, что есть возможность показать уникальность христианской веры, сущностно выраженной в слове «Credo». И выражающей свое отношение к реальности через подход веры. В истории христианства споры о содержании веры так значимы и важны, что от сознания истинности своей веры для христианина зависит его спасение. Вселенские соборы на протяжении четырех столетий постарались определить каждое конкретное понятие нашей веры. В эпоху Реформации конфликты и споры богословов выражались через исповедания веры и, в конце концов, само это выражение – «confessio» – заменило слово Церковь. Такие ожесточенные споры о вере не встречаются в других религиях.
Провозглашая Год веры, Папа Бенедикт XVI констатирует, что современные христиане стали чаще обращать внимание на социальные, культурные и политические последствия своей веры так, как будто сама по себе вера просто очевидна. Папа говорит также о кризисе веры, наступившем в отсутствие единой «христианской культуры» в обществе (Бенедикт XVI, Апостольское послание Porta Fidei, 2). Под кризисом веры понимается то, что из-за господства релятивизма она перестала быть основой человеческой жизни. Иные ценности довлеют современному человеку.
Можно задать себе вопрос: «Имеется ли такой кризис веры в России?». Существенна ли для нас эта проблема, если принять, что последние двадцать лет в России были годами религиозного возрождения, и вспомнить расхожее мнение, что вера Восточной Европы после падения железного занавеса будет даже возрождать и веру «секуляризованного Запада»?
В своем докладе я бы хотел оценить, в первой части, насколько можно говорить о кризисе веры именно в России. Во второй части я собираюсь поразмышлять о поиске путей его преодоления. Конечно, настоящий доклад не претендует на исчерпывающий анализ всех аспектов феномена веры современных россиян с богословской, философской или социальной точек зрения, а просто предлагает некоторые мысли нашему общему размышлению.
I. Некоторые замечания по поводу веры католиков в современной России.
Год веры для католиков в России имеет свои особенности. Мы не только отмечаем 50-летие открытия Второго Ватиканского собора и 20-летие выхода в свет Катехизиса Католической Церкви, но и празднуем символичное двадцатилетие обретения нашей Церковью свободы. Знаком его явилось возвращение храмов и возобновление богослужений, первым из которых стало возобновление богослужений в петербургской церкви святой Екатерины 4 октября 1992 года, что стало первым открытием католического храма на территории России после падения коммунистического режима. Год веры может служить для нас поводом в общих чертах попытаться проанализировать состояние веры в России, особенно веры католической.
А. Некоторые черты веры и верующих в современной России.
Говоря о вере в России, в начале нельзя не отметить, что мало какие страны переживали столь длительные и жестокие гонения за веру. В течение семидесяти лет Россия жила под правлением режима, главной целью которого было уничтожение веры. Несколько десятилетий авторитарный режим основывался на вере в реализацию коммунистической утопии. Эта травма, пережитая христианами в России, оставила свои следы, не зажившие до сего дня.
Прежде чем говорить о проблемах веры в современной России, надо упомянуть и то хорошее, что присуще нашим верующим и их вере. Прежде всего, никакая страна не дала столько мучеников, отдавших кровь и жизни во свидетельство о Христе. А, как мы знаем, кровь мучеников – семя Церкви. Обновление Церкви, произошедшее в постперестроечный период, тоже, как никогда в истории, за двадцать лет на порядок увеличило число верных. Эти люди, искавшие Бога, могут быть высоко оценены за присущую им искреннюю духовную жажду, стремление искать истину, умение слушать, доверие к проповедникам и готовность к покаянию. Но, тем не менее, существует и ряд отрицательных моментов, осложняющих процесс возрождения Католической Церкви в России.
Первая особенность русского контекста, которую я хотел бы отметить, – привычка отождествлять веру с национальностью. Корни этого явления могут быть прослежены еще в императорском периоде истории. Объединение конфессиональной и национальной принадлежности сохранялось как необходимая составляющая выбора многочисленных верующих, которые искали или манифестировали свою идентичность. Религия постулируется как этническая или культурная данность, отделенная от веры как таковой. Подобное разделение, в свою очередь, приводит иногда к абсурдным последствиям, когда какая-то часть населения, объявляющая себя христианами, утверждает, что не верит в Бога.
Но широко распространен и совсем другой феномен. Наверное, можно заметить эволюцию, произошедшую с верующими. В конце восьмидесятых годов немногочисленные воцерковленные были своего рода диссидентами. Падение советского режима сопровождалось «весной веры», впечатляющим религиозным подъемом. Первое пришедшее двадцать лет назад поколение верующих, что особенно верно для католиков, активно формировало общины во вновь открывающихся новых приходах. Но большинство наших сегодняшних прихожан по сути являются новыми верующими. Их вера не была передана им в детстве, но стала их личным сознательным выбором. Это явление само по себе положительно, но, тем не менее, несет в себе некоторые проблемы. Вера наших новообращенных является плодом индивидуалистического подхода, часто не связанного с общественными измерениями, с христианским опытом человеческих взаимоотношений. Кроме того, «шаг веры» часто бывает сделан под влиянием эмоций, без достаточного основания на интеллектуальном анализе. Наконец, этот выбор очень часто не имеет последствий в изменении самой жизни неофита. На самом деле вера новых верующих, будь они христиане любой конфессии, равно как иудеи, мусульмане или буддисты, остается хрупкой, легко колеблемой и непостоянной. Явление новых верующих есть и в других странах, но здесь, в России, оно распространено гораздо шире и его невозможно игнорировать.
Сейчас, двадцать лет спустя после освобождения Церкви, большая часть прихожан католических храмов – все еще новые верующие. Лицо «второго поколения» католиков определяют не дети обращенных начала девяностых годов, но вновь пришедшие неофиты. Напрашивается вопрос: «Ответила ли Церковь на нужды и вопросы тех людей? Выдержала ли их вера испытание реальной жизнью?». Это заставляет также задуматься о том, что необходимо сделать, чтобы нынешние новые верующие не повторили судьбу своих предшественников.
Можно также обратить внимание на всю Католическую Церковь в России и попытаться отметить тот этап в ее развитии, на котором она встречает Год веры. Разумеется, хотя наша Церковь имеет на русской земле древние корни, она все-таки остается еще во многом юной и формирующейся. Что касается веры, трудно сказать, что есть особая российская католическая традиция, особый тип веры российских католиков. Литургия на русском языке существует сравнительно недавно, литература о католической вере и Церкви на русском языке, особенно богословские книги, журналы и пособия, на большую часть, если не в подавляющем большинстве, происходит из-за границы. Многие из священников, проповедников и преподавателей – иностранцы и приносят с собой свои особые черты духовности и традиции. Можно также сказать, что католическая вера в России по сути еще не имеет своего единого языка. Распространены и новые переводы на современный обиходный русский, с многочисленными кальками и заимствованиями из «католических» языков, или ориентация на архаизирующий Синодальный текст перевода Священного Писания, который предполагает соответствующие ему стилистически литургические тексты. Между этими двумя крайностями расположена золотая середина – качественный литературный русский язык, кстати, активно используемый православными во внелитургической жизни.
Наконец, нельзя не сказать и о другой причине, во многом определяющей контекст, в котором Католическая Церковь в России живет и встречает Год веры. 2012 год – год юбилея Второго Ватиканского собора, одной из целей которого было восстановление единства христиан (Unitatis Redintegratio, 1). Единство христиан напрямую связано с верой. Вспомним молитву Христа: «Да будут все едино – да уверует мир» (Ин 17, 21). Мы, католики, здесь, в России, представляем из себя незначительное меньшинство в стране, большая часть населения которой является, или, по крайней мере, объявляет себя православной. Конечно, Россия – не единственная страна, где Католическая Церковь – Церковь меньшинства. Однако на этой земле мы сосуществуем с одной из самых близких нам Церквей, несмотря на исторически напряженные отношения между нашими конфессиями. И как раз эта Церковь называет себя Православной, право верующей. Что призывает нас чаще задумываться о своей католической идентичности. Для нас – католиков в России – это не может не иметь значения в Год веры.
Б. Три парадокса веры
В рамках этого контекста новым верующим особенно трудно найти разрешение некоторых важнейших парадоксов веры. Мне представляется возможным выделить три главных из них.
Первый парадокс – христианская вера является и актом свободного выбора человека, и даром Божиим. Разумеется, вера является личным выбором, особенно в обществе, где передача веры в семье не очень распространена. Эта черта христианской веры особенно важна становится в периоды господства идеи человеческой свободы. В современном обществе отсутствуют четкие христианские ориентиры системы ценностей, у нас есть христианство и общество, но нет христианского общества, мира христианства. Шаг веры стал личным поступком. Это особенно верно, как было уже отмечено выше, для наших католических верных в России, которые сейчас сознательно выбирают Церковь меньшинства, чаще чем раньше, когда у многих неофитов могли быть родственные связи в католической среде. Тем труднее новым верующим принять, что наш выбор – не первый шаг в нашей вере. Первым является призыв Бога. Пример Авраама, праотца и прототипа верующего, показывает, что не мы ищем Бога, а Бог нас ищет. Кроме того, даже и наш ответ является даром Божиим. Как говорит Христос Петру, исповедующему Его Сыном Божиим: «Блажен ты, Симон, сын Ионин; потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах» (Мф 16, 17). Вера – это благодать. Это трудно понять новым верующим, которые думают, что это они сами пришли в Церковь. Тем более, когда они «сами» выбирали между разными Церквами.
Второй парадокс состоит в том, что в вере человека участвуют и чувства, и разум. Чувства – потому, что мы доверяем Богу. Большинство людей, приходящих в Церковь, объясняют свой шаг тем, что в храме им комфортно, «уютно», что они чувствуют здесь себя «как дома». Тем самым они реализуют тот аспект веры, который состоит в доверии, основополагающий в Ветхом Завете. Однако в Новом Завете вера является прежде всего знанием. Вера – это внутренний свет, который освещает наш разум. Мы исповедуем, что сама Премудрость, сам Логос воплотился и что вера является прежде всего согласием нашего разума с истинами, содержащимися в Символе веры. Наши современники и сограждане не доверяют разуму в вопросах веры, им трудно верить, что наш язык и наши понятия могут выразить истину. С другой стороны, им также трудно воплотить до конца в себе и первый аспект веры, которым является доверие. Понятие доверия было разрушено годами советской системы, основанной на всеобщей подозрительности. Современная ситуация усугублена тем, как во всех человеческих отношениях подразумевается корыстная составляющая. Таким образом новому верующему приходится заново учиться доверять. Этот аспект веры сложен также безусловной необходимостью заключения вечного и окончательного союза с другими и с Богом, который нашему современнику кажется ограничивающим его свободу. Недоверие колеблет веру и порождает неверность.
Третий парадокс веры – в том, что она является одновременно личным и общественным актом. Для большинства наших верующих вера – это личный выбор, независимый от семьи и социального контекста. В наших церквях мы больше видим отдельных личностей, чем полные семьи, члены которых получили веру от своих родителей и передают ее своим потомкам. Когда мы исповедуем свою веру в Символе, мы говорим «Credo» – «Я верую». Тем не менее, невозможно верить одному. Община является местом, где мы получаем откровение об истинах веры и где мы исповедуем свою веру. Катехуменов спрашивают: «Чего ты просишь у Церкви Божией?» И они отвечают: «Веры». Новым верующим бывает трудно совместить личное и общинное измерения своей веры. Они, с одной стороны, нуждаются в общении, в собеседнике. С другой стороны, они зачастую не воспринимают Церковь как общину и свой приход к ней – как вхождение в общину верных.
II. Четыре измерения веры как путь разрешения ее парадоксов.
После того, как мы подвели некоторый итог характеристике веры католиков в России и подчеркнули трудности в разрешении парадоксов, встречающих их на пути становления веры, попытаемся ответить на вопрос, как можно откликнуться на призыв веры и устоять в ней здесь, в России и сейчас, в наше сложное время. Для этого нам необходимо рассмотреть вообще измерения веры, в ее христианской общечеловеческой универсальности: это вера, которую мы исповедуем; вера, которую мы празднуем, вера, которую мы проживаем и вера, которой мы молимся. Четыре основных измерения веры связаны со структурой Катехизиса Католической Церкви и, также, с учением, изложенным Папой Бенедиктом XVI в Апостольском послании «Porta Fidei»: «содержание веры нашего исповедания, наших торжеств, нашей жизни и нашей молитвы».
А. Вера, которую исповедуем.
Итак, вера, которую мы исповедуем. Сознательное исповедание своей веры предполагает большую роль разума. Вера не есть некое «христанское чувство». Мы веруем, что разум человека, сотворенного по образу и подобию Божию, может помочь достичь Бога. Как говорит святой Августин: «Я верую, чтобы понимать, и понимаю, чтобы лучше верить».
В использовании разума современному человеку не так легко объединить его с верой или применять его в вопросах веры. И тут нас встречают две основные трудности. Первая состоит в том, что, хотя мы живем, как будто, в рационалистическом мире, своему разуму мы не доверяем. Как часто говорится, мы живем в эпоху подозрений. Под влиянием идеализма наш современник не считает, что разум может позволить ему постигнуть Реальность, тогда как католическая традиция, особенно томистическая школа, доверяет способности разумом достичь сущности вещей. Как сказал святой Фома: «Actus credentis non terminatur ad enuntiabile, sed ad rem». Но есть и порождаемый разумом произвольный выбор между различными учениями. Нам не понятна до конца сама идея единственной Истины. Она подозрительна потому, что для нашего разума нормативна внешняя реальность и мы предпочитаем говорить о смысле, который строится на самом деле нами самими. Истина же дается нам, мы ее только получаем. Как говорит Папа Бенедикт XVI: «Не мы обладаем Истиной, это Она обладает нами». Трудно верить во Христа, говорящего, что Он есть Истина, если мы сами не понимаем, что Истина существует. Павел Флоренский в «Столпе и Утверждении Истины» пишет, что слово «истина» происходит от слова «есть», от глагола «быть»; истина – то, что на самом деле есть. И слово «вера» происходит от единого с этим корня, от «veritas».
Вторая сложность состоит в том, что очень часто трудности интеллектуального порядка, недопонимания мы принимаем за сомнения в вере. Это правда, что современная концепция познания приучает нас, подвергая все сомнению, использовать наш разум как инструмент критики. Но разум есть еще и инструмент принятия решений человеческой волей, когда мы сознательно решаем доверять. Сомнения в вере – это не когда мы сомневаемся в какой-то концепции, а когда наша воля колеблется, когда мы решаем больше не доверять. Трудности в вере сами по себе не означают, что мы сомневаемся. Как сказал кардинал Ньюмен: «Тысячи трудностей не создают одного сомнения». Очень часто трудности в нашей вере являются, напротив, способом ее очищения. В начале христианской жизни много есть человеческого в обстоятельствах, мотивации, мировоззрении, влекущих человека к вере и Церкви. Постепенно Господь устраняет эти второстепенные мотивации для того, чтобы прояснить истинные основания веры. И разум необходим на самом деле для того, чтобы не воспринимать перемены как сомнения, но как прояснение истины.
Говоря о вере и разуме, невозможно не затронуть тему единства христиан, тесно связанную с вопросами веры. Второй Ватиканский собор подчеркивает различие между залогом веры и тем, как мы ее, нашу веру, выражаем. Этому вопросу особое внимание уделяет блаженный Папа Иоанн XXIII в своей речи на открытии Собора 11 октября 1962 года. Разницу между залогом веры и ее выражением можно обозначить также как различие между богословием и догматикой. Как емко выразился кардинал Ив Конгар: «У католиков и православных одно богословие, но различная догматика».
Быть может еще важнее для понимания отношения между христианами определение Собора об иерархии истин веры (Unitatis Redintegratio, 11). Церковь не говорит, что одни истины менее важны с точки зрения веры, нежели другие, но учит, что все выраженные истины веры занимают различное место в домостроительстве нашего спасения. Основополагающие из них содержат в себе и освещают другие истины. В рамках экуменического богословского диалога понятие иерархии истин призывает вместе прояснить то, что не разделяется всеми, в свете того, что является общим учением. Учение Второго Ватиканского собора об иерархии истин веры существенно важно в нашей пастырской работе. Верующие католики должны уметь различать залог веры и выражение ее в разных традициях, и уметь видеть проявление теологического единства там, где оно присутствует.
Б. Вера, которую празднуем.
После того, как мы говорили о вере в ее осознаваемом, «вероучительном» измерении, необходимо найти те точки, с которых может начать, продолжить расти и развиваться вера. Прежде всего это литургия. Можно сказать, что христианская вера не может быть понята вне литургии. Древняя формула выражает связь между верой и литургией: «Lex orandi lex credendi». То есть правило нашей молитвы является правилом нашей веры. Не столько литургия выражает нашу веру, сколько она сама – источник нашей веры. Связь между литургией и верой особенно заметна, кстати, в самом слове «Православие», ортодоксия, что можно переводить и как правильное учение, и как правильный культ. В этом контексте важно осознать православность нашей веры, адекватное выражение ее в Литургии. Литургическая традиция является критерием исповедания истинной веры, потому что Церковь верует так, как она молится. В рамках литургии особенно важными являются Таинства. Они разрешают все парадоксы веры. Они вмещают и призыв Бога, и наш ответ, и разум, и эмоции, и духовную, и физическую реальность, и личное, и общинное действие. Не случайно мы называем Евхаристию «Mysterium fidei». Mysterium не в том смысле, что что-то скрыто, а в том, что это место, где мы реально переживаем тайну нашей веры.
Но цель литургии не только в переживании, но и в осознании истины нашего Спасения, нашей веры. С этой точки зрения можно говорить о мистагогии, которая связывает литургию с верой. И не литургия должна стать учением, а, наоборот, учение должно быть основано на литургии. Это предполагает, что все тексты, знаки, обряды, облачения должны способствовать передаче тайны нашего Спасения. А также, чтобы катехизация верных продолжалась после крещения на основе переживаемой литургии. Особенно в России, где большая часть прихожан является неофитами. Необходимо подчеркивать важность мистагогии, не ограничивая ее периодом между Пасхой и Пятидесятницей, опираясь особенно на литургический цикл, различные обряды и молитвы, которые лучше чем любой катехизис, помогают неофитам углубить опыт крещения и интегрировать их в общину.
В рамках Года веры невозможно не говорить о Символе веры, особенно как о литургическом акте, как о молитве, не сводимой просто к догматическому перечню. Понятия, сформулированные в Символе – не просто человеческие построения, они помогают нам соединиться с Богом, приобщиться к Истине. Поэтому желательно петь Символ веры, как мы поем гимны или псалмы. Пение Символа делает содержание нашей веры молитвой. Знаки дают нам возможность достигать Реальности. Также очевидно важен возможно более торжественный обряд вручения Символа веры катехуменам. Он необходим не только им самим, но и всем верующим для осознания важности литургического исповедания веры. Они, присутствуя при этом обряде, могут обновить свою веру и лучше понять ее. Социальный характер Символа нам напоминает сама этимология греческого слова: так и Символ веры для верующих – знак узнавания и общности.
В. Вера, которую проживаем.
Недостаточно исповедовать и праздновать нашу веру, если она не проживается нами и не преобразует нашу жизнь. Как говорит апостол Иаков: «Покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих» (Иак 2, 18). Здесь мы затрагиваем третий аспект веры – ее отношения с жизнью человека.
Вера меняет жизнь. Часто новые верующие полностью отделяют свои убеждения от своей обыденной жизни. Это также связано с проблемой выстраивания иерархии ценностей. Неспособность подчинить свою жизнь требованиям веры ослабляет саму веру и в вопросах нравственной жизни приводит к тому, что некоторые второстепенные вопросы «христианского быта» приобретают чрезмерную важность. Но, как пишет Папа Бенедикт XVI в «Porta Fidei»: «Вера возрастает тогда, когда она есть опыт любви, когда мы передаем ее другим как опыт благодати и радости. Она делает человека плодотворным, потому что упование расширяет сердце и дает возможность свидетельствовать и рождать». (Porta Fidei, 7).
Важно не забывать также, что евангельское благовестие всегда связано с исцелением. Христос тесно связывает проповедь и исцеление: «Проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное. Больных исцеляйте, прокаженных очищайте». Исцеление – это явление Царствия Небесного. Благовестие исцеляет наши духовные и психологические раны, и болезни, часто связанные с нашими грехами.
В Год веры необходимо глубже ознакомить наших верующих с социальным учением Церкви. Нужно показать, что христианское вероучение не уводит человека от мира, но способствует возрастанию Царства Небесного в мире, особенно через поддержку самых слабых и беззащитных. Одним из важнейших аспектов социального учения Церкви является то, что жизнь христиан невозможна без общины. В современном обществе господствует индивидуализм и потребительское отношение к человеку. Не надо мечтать о восстановлении «христианского общества», но можно создавать маленькие оазисы, где вера смогла бы воплотиться в человеческих отношениях. Так и думал в свое время кардинал Ратцингер: «Если общество в целом больше не предлагает христианских обстоятельств, то Церковь должна сама создавать ячейки, позволяющие практиковать в малом великое жизни Церкви» (J. Ratzinger, Le sel de la terre, p. 255-256). Такую миссию сегодня несут христианские семьи, живые приходские общины или католические школы. Или, для некоторых, монашеские общины.
Г. «Вера, еюже молимся»
Вера и опыт молитвы. Связь между ними самая прямая, ибо молитва выражает нашу веру в то, что мы будем услышаны. Трудно современному человеку понять, что такое молитва, потому что трудно осознать, что и в молитве не мы делаем первый шаг. Как и вера, молитва является нашим ответом. Если мы обращаемся к Богу с мольбой, это значит, что нашей души уже коснулась благодать Божия. И трудно осознать, что это не столько мы обращаемся с молитвой к Богу, сколько Бог обращается к нам. Молитва, опыт доверия, учит нас, можно сказать, дружескому общению с Богом. Когда мы находимся рядом с друзьями, мы не думаем о них, мы просто вместе. Молиться – это не думать о Боге, это быть с Ним.
В Год веры мы вновь открываем, что источник нашей молитвы, питающей и выражающей веру – Священное Писание. Опыт Lectio Divina на протяжении столетий был основным стержнем аскетической традиции, когда еще не возникло Devotio moderna. Отцы тогда, как нам всем известно, питали свои молитвы из источника Писания, различая четыре способа толкования: буквальный, типологический, нравственный и эсхатологический. Как мне кажется, мы обычно слишком быстро ищем нравственный смысл того или иного текста, забывая о типологическом и эсхатологическом его значении. А типологический, или аллегорический, смысл также очень важен, так как он позволяет нам осветить истины веры Светом Христовым, подобно тому, как и Сам Христос толковал Писание ученикам на пути в Эммаус. Все смыслы Писания, и молитвенное размышление над ними, укрепляют нашу веру и утверждают ее на более прочных основаниях.
Средневековая традиция сравнивает молитвенное чтение Священного Писания с вкушением пищи (lectio, meditatio, oratio, contemplatio). Цель молитвенного чтения Библии в том, чтобы мы сами стали живым Словом Божиим. Особенно ценна практика Lectio Divina в группах, когда есть возможность слушать чтение братьев и то, как другие читающие откликаются на Слово Божие. Мы неожиданно порой слышим от другого человека призыв Бога, обращенный лично к нам. Когда такие группы создаются, они помогают строить и объединить общину, и в наших приходах, и в наших монастырях.
Говоря о молитвенном чтении Священного Писания, надо отдельно упомянуть о псалмах. Псалмы для нас – это школа молитвы, поскольку они заключают в себе все ее виды. Хвалу, мольбу, доверительное предание себя в руки Божии, размышление, вопль. Они показывают, что любое состояние души человека может стать молитвой. Только вера во Христе позволяет нам правильно молиться псалмами (как учит нас Предание: «Psalmus vox totius Christi» и «Psalmus vox ad Christum»). В Год веры можно обратить особое внимание на участие верных в Литургии Часов, что дает опыт совместной молитвы псалмами, и является молитвой всей Церкви, молитвой, выражающей все нужды, ожидания и благодарения.
Д. Вера, которую передаем.
Мы говорили о четырех основных измерениях веры, что мы исповедуем, празднуем, проживаем и молимся ею. Картина не была бы полна, если бы мы не упомянули сегодня и о пятом измерении, неотъемлемом от нашей веры, то есть о ее передаче, о вере, которая переходит от человека к человеку. Если наша вера искренна, если она действительно является источником нашей жизни, мы не можем не желать передать ее другим. Как можно этого достичь? Современный человек больше бывает тронут чужим личным опытом и очень не любит прямые нравоучения, изложение доктрины. Всем известно замечание папы Павла VI, что «современный человек с большим вниманием слушает свидетелей, нежели учителей» (Evangelii Nuntiandi, 14). Только необходимо понимать это выражение правильно. Свидетельство не должно полностью заменить учение.
Как можно передать другому учение? В этом году мы особенно подчеркиваем важность документов и текстов Второго Ватиканского собора и Катехизиса Католической Церкви. Разумеется, лишь незначительная часть наших верных когда-то открыли и читали эти тексты. Поэтому для священников лучший способ передавать учение Церкви – литургическая проповедь, когда большинство верующих соединяется вокруг ядра духовной жизни – богослужения. Очень часто проповеди имеют ярко выраженный моральный характер в ущерб раскрытию тайн веры. Мы при этом параллельно организовываем особые встречи, чтобы изложить содержание Учительства Церкви. Конечно, проповедь – это не лекция. Но, тем не менее, проповедь на Евангельское чтение – лучшее место, чтобы объяснить, во что мы веруем.
Особое место в деле передачи веры занимает катехизация, по преимуществу в рамках прихода. Воскресные школы также несомненно играют большую роль в передаче веры, особенно в России, где они порой в этом аспекте заменяют семью. Качество катехумената определяет, если можно так выразиться, качество верующего, и можно вновь рассмотреть итоги пастырской деятельности последних двадцати лет, а также вопросы длительности, качества и интенсивности подготовки к крещению взрослых. К счастью, уже далеко то время, когда не хватало учебников на русском языке. Сейчас есть прекрасные учебники для детей, для молодежи и для самих катехизаторов, есть многочисленные катехизаторы. И у нас даже существуют школы веры для формации катехизаторов. Но необходимо научиться полностью использовать все доступные инструменты.
Наконец, важно подчеркнуть, что передача веры полезна прежде всего для того, кто передает, как проповедь нужна прежде всего самому проповеднику. Папа Павел VI говорит, что «будучи Благовестницей, Церковь начинает с евангелизации самой себя» (Evangelii Nuntiandi, 15). Передача веры заставляет верующего лучше осознать, понять корни и выражения своей веры. И в этом процессе он сам обращается. Наставники проповеди в доминиканском ордене учили, что проповедь действительно хороша, если она обращает самого проповедника. И если проповедующий живет согласно своему учению, его учение тоже становится свидетельством.
Заключение.
В первой части доклада я попытался выявить некоторые трудности и парадоксы в вере современных российских католиков, как связанные с историей нашей Церкви, с ее историческим положением в русском обществе, так и другие, что объясняются влиянием современного контекста. Во второй части доклада были предложены некоторые пути для преодоления этих сложностей в разных измерениях веры, которую мы исповедуем, празднуем, которой мы живем и молимся.
Но, может быть, самое важное для нас препятствие на пути веры – страх. В Евангелии мы видим, что вера – это не столько победа над сомнениями, сколько над страхом. Те из учеников, кто первыми исповедуют Христа Господом по Воскресении, не испытывают страха, они победили его. Когда все женщины, испугавшись, убежали, Мария Магдалина не побоялась остаться у гроба и благодаря этому первой удостоилась явления Христа Воскресшего. Фома, «тогда, как все другие ученики сидели, запершись, дома», не побоялся уйти. И благодаря тому, что он победил свой страх, он первым исповедал свою веру, сказав: «Господь мой и Бог мой.» Так и для нас. Мы преодолеваем трудности в нашей вере и лично, и как община не столько потому, что побеждаем наши сомнения или слабости, а прежде всего тогда, когда мы не боимся. К нам обращены слова Христа начальнику синагоги Иаиру: «Не бойся, только веруй» (Мк 5, 36).
«Не бойся», – это также слова, сказанные ангелом Деве Марии при Благовещении. Пресвятая Дева, преодолевшая свой страх, стала для нас «иконой верующего». Можно сказать, что Мария занимает в Новом Завете то же место, что и Авраам в Ветхом. Оба олицетворяют Израиль, оба уверились в чудесном рождении, оба являются прототипами верующих и самой веры в человеке. Но если праотец Авраам – тип веры изначальной, Богородица – тип веры эсхатологической. Она являет нам веру как источник радости. Мария блаженна, «блаженна Уверовавшая, потому что совершится сказанное Ей от Господа» (Лк 1,45), и для всех верующих это – еще одна заповедь блаженства. Да поможет нам Пресвятая Дева Мария своим примером и заступничеством обрести блаженство веры.
о. Иакинф Дестивель ОР
Фотографии Евгения Мартыновича
