Весна – очень занятное время в цикле годовой жизнедеятельности католика. С одной стороны, не дожидаясь прихода весны календарной, в последние дни февраля мы, если посчастливится, уже ловим первые лучи солнца (вдруг оно почтит своим присутствием петербургское небо?), поскальзываемся на подтаявшем льду и с нетерпением ждем, когда же можно будет наконец снять надоевшие шапки и варежки. Хочется встряхнуться, расправить крылья и почистить перышки… А главное – у людей, как и у птиц, котов и прочей мелкой и крупной живности увеличившиеся дозы солнечного света вызывают желание если не сразу же плодиться и размножаться, но уж совершенно точно – любить. Далее каждый выбирает свой путь: можно любить пока не найденную \потенциальную \состоявшуюся супругу \супруга, весь мир, Родину, природу, себя самого (в разумных формах и пределах, конечно). В общем, хочется петь, жить и радоваться.
И тут возрадовавшийся организм чувствует, что его кто-то ненавязчиво трогает за плечо. «Кто бы это мог быть?» — вопрошаем мы, забывшись, и… видим внезапно нагрянувший Великий Пост. А это значит – фиолетовые облачения, грустное выражение лица, если музыка – то духовная и печальная, жертвы, вегетарианская диета, ну и осознание всей серьезности момента. Где-то наверху органист пытается вложить как можно больше трагического надрыва в стих «покаааайтесь! И веруйте в Евангелие».
И действительно: момент серьезный, потому как готовит нас к переживанию величайшей Тайны в истории творения. Церковная традиция с ежегодно повторяющимся призывом к обращению, покаянию и делам милосердия – то, чем, мягко говоря, не стоит пренебрегать.
И все же в последние несколько лет я заметила в себе опасную великопостную тенденцию: в течение дня, несмотря на авитаминоз и общую бледность, тело и душа радуются почкам-цветочкам (в конце концов, 8 марта, 1 апреля и прочая и прочая), но при входе в храм или во время молитвы дома принимается необходимое выражение серьезности. Это трудно назвать лицемерием, скорее – это угрызения совести: Иисус страдает, а ты тут со своими весенними внезапно нахлынувшими чувствами. Становишься на колени и говоришь себе: «вот, сейчас у меня будет момент тишины и сосредоточенности на Боге». Иногда это даже удается. Верю, что другим удается чаще и полнее.
Но тогда как разрешить возникающее противоречие, «битву между карнавалом и постом» чтобы не записаться в ряды лицемерных фарисеев? Мне кажется, что Господь недаром именно весной вкладывает в наши тела и души естественное желание жить и любить. Любовь дает силы. Любовь вдохновляет на подвиги. Любовь делает молодым. Любовь питает молитву. И вообще спасает мир. Естественный стимул, созданный для того, чтобы вести к сверхъестественным вещам. А любовь невозможна без радости.
Действительно, Церковь призывает к покаянию и аскетизму в течение сорока дней перед Пасхой. Конечно, если воспринять покаяние как мантру «сокрушаюсь-сокрушаюсь-сокрушаюсь», получится и впрямь очень грустно. Но что такое настоящее покаяние? Когда мы миримся с любимыми, то хотим, чтобы «стало как раньше и даже лучше». Чем быстрее поймем и исправим ошибки – тем лучше; тем быстрее откроется возможность идти дальше. А аскетизм? Это намерение сказать Возлюбленному: «С Тобой рай и в шалаше. Мне, в общем-то, ничего не нужно, кроме общения с Тобой. Пожалуйста, будь рядом, Любимый».
И тогда сорок дней, отделяющие от встречи с Воскресшим, пролетят почти незаметно, и не нужна будет «постная» маска. Будет, как в рассказе о двух замечательных ветхзаветных влюбленных, тоже долго ожидавших воссоединения:«И служил Иаков за Рахиль семь лет, и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее».
Анастасия Паламарчук
